Военная доктрина ссср. БукваПрава — бесплатные консультации юристов

Военная доктрина определяет стратегию поведения страны во время военной агрессии против неё. У США и СССР она была разной.
Американская официальная доктрина всегда предусматривала и по сей день предусматривает вариант--нанесение массированного упреждающего удара в случае, если американское руководство придет к выводу, пусть и ошибочному, что другая сторона готовится нанести ядерный удар по США. Причем достаточно лишь "вывода", а не самой агрессии

В августе 1948 года Совет национальной безопасности США утвердил директиву № 20/1 «Цели США в отношении России». В ней сказано:

«Наши основные цели в отношении России:

а) свести мощь и влияние Москвы до пределов, в которых она не будет более представлять угрозу миру и стабильности международных отношений;

б) в корне изменить теорию и практику международных отношений, которых придерживается правительство, стоящее у власти в России».

«Речь идет прежде всего о том, чтобы Советский Союз был слабым в политическом, военном и психологическом отношениях по сравнению с внешними силами, находящимися вне пределов его контроля».

Таковы политические цели военной доктрины США, как их сформулировали вашингтонские руководители в секретных директивах конца 40-х годов. За этими целями стояли конкретные планы ведения войны против СССР, разработанные до деталей, вплоть до количества атомных бомб, которыми предполагалось уничтожить Москву, Ленинград и другие советские города.

Так, уже в 1945 году Пентагон планировал атомную бомбардировку 20 совет¬ских городов. В 1948 году намечалось сбросить 200 атомных бомб на 70 советских городов (план «Чариотер»); в 1949 году — 300 бомб на 100 городов (план «Дропшот»); в 1950 году — 320 атомных бомб на 120 советских городов (план «Троян»)

Но это еще не все.

25 июля 1980 года президент США Джимми Картер подписал известную директиву №59 (PD-59), озаглавленную "Принципы применения ядерного оружия".

Джимми Картер подписал документ регламентировавший правила ядерной агрессии против СССР

Советник президента, генерал Одом стал автором этой доктрины

Документ, посвященный возможной ядерной войне с СССР, долгое время был засекречен, хотя некоторые его положения утекли в СМИ. Сейчас полный его текст стал доступен широкой публике
В директиве говорилось о

• использование высоких технологий для обнаружения советских ядерных объектов, в том числе в странах Восточной Европы и Северной Корее
• объекты планировалось поражать точечно и, как можно скорее получив данные о нанесенном ущербе, при необходимости наносить повторный удар.
• использование ядерного оружия против регулярных подразделений советской армии не приведет к апокалипсису
• война будет затяжной - по их оценке на обнаружение всех целей, достойных точечного поражения ядерными ракетами, могли уйти «дни и недели».

По сей день эта военная доктрина основная в США.

Военная доктрина СССР

В СССР все было иначе. Долгие годы военная доктрина Иосифа Сталина была основополагающей.

Военная доктрина с учитыванием наличия у США ядерного оружия была составлена советским военным командованием в конце 1940-х годов. Она в себя включала такие положения

• СССР категорически отказывался от агрессии против какой-либо страны
• СССР в случае агрессии вступал в полномасштабную войну с агрессором и отражал нападение всеми возможными средствами
• СССР в случае агрессии принимал все возможные меры для нанесения удара возмездия по агрессору за пределами СССР

В последнем пункте была основная сложность--СССР даже обладая атомным оружие тем не менее тогда не мог нанести удара по территории США. Советскому руководству приходилось импровизировать.

В итоге сложили такой расклад.

Соединенные Штаты нанесут атомное нападение с воздуха, чему будут противопоставлены советская противовоздушная оборона и удары по американским военно-воздушным базам.

Советские сухопутные войска начнут контрнаступление в Европе и возможно также на Среднем Востоке, чтобы воспрепятствовать Соединенным Штатам использовать эти регионы как плацдармы для нападения на Советский Союз.

Атомная бомба рассматривалась как стратегическое оружие, которое Соединенные Штаты будут использовать против целей в тылу, а не против войск на поле боя, где оно было бы сравнительно малоэффективным.

Сталинская военная доктрина предусматривала немедленное возмездие агрессору на его территории или территории его союзников

В случае агрессии армия СССР сразу же стала бы наступать и наносить удары на территорию противника.

Правильным ответом, таким образом, будет противовоздушная оборона, дополненная ударами по американским военно-воздушным базам.

Сухопутные войска должны быть готовы к контрнаступлению, чтобы препятствовать высадке американских войск на континент. Если же Соединенные Штаты будут вытеснены с континента, то проводить успешную кампанию стратегических бомбардировок станет много труднее.

Уверенность в том, что страна не погибнет, коренилась отчасти в убеждении, что может быть разработана эффективная военная стратегия противостояния атомной бомбе. Советский Союз занимает огромную территорию, обладает богатыми природными ресурсами и людскими резервами, а промышленные предприятия разбросаны по всей стране.

В январе 1950 г. он назначил Малышева министром судостроения, а в следующем месяце создал новое министерство военно-морского флота.

Сталин решил, что Советскому Союзу нужно иметь нечто большее, чем просто силы береговой обороны. Флот должен угрожать транспортным соединениям и базам НАТО, а также препятствовать поставкам и транспортировке войск из Соединенных Штатов в Европу в случае войны.

В 1950 г. Сталин решил усилить военно-морской флот.

Он инициировал новую программу кораблестроения, включающую крейсеры, эсминцы, эскортные суда и морских охотников за подводными лодками, как и сами подводные лодки.
Сталинская военная доктрина стала на долгие годы стала основной для СССР. Она надежно защищала СССР.

В 1960-е-1980-е годы военная доктрина включала в себя такие положения

• отказ от агрессии против суверенных стран
• придание нашим ракетно-ядерным силам способности нанесения гарантированного ответного ракетно-ядерного возмездия по агрессору при самых неблагоприятных для нас последствиях его ракетно-ядерного нападения.

Концепция гарантированного ответного удара была одобрена Советом обороны СССР в конце июля 1969 года вопреки возражениям тогдашнего министра обороны Гречко, который был сторонником концепции ответно-встречного удара как более эффективной..

Маршал Андрей Гречко считал что ядерный удар по США надо наносить сразу же как только станет известно о том что баллистические ракеты США направляются в сторону СССР

Но его точку зрения не приняли в расчет, решив что ядерное оружие можно применять только после удара по территории СССР

Маршал Николай Огарков руководивший генштабом до осени 1984-го года также считал что удар необходимо наносить сразу же как системы слежения засекут приближение американских ракет

В сентябре 1984 года Огаркова снимают с поста нач.генштаба и на его место назначают Сергея Ахромеева, который сразу же начал разработку своей доктрины, полностью противоположной взглядам Гречко и Огаркова

Один из участников того заседания Совета обороны резюмировал исход состоявшейся там жаркой дискуссии следующим образом: «Отныне основанием для нанесения ракетно-ядерного удара по противнику может быть только одно – ядерные взрывы ракет противника на территории СССР».

Так было вплоть до "перестройки".

Смена доктрины
Пересмотре советской военной доктрины начался при Горбачеве

В связи с провозглашением «нового мышления», ядром которого Горбачев первоначально назвал «приоритет выживания человечества», перед Генеральным штабом не могла не встать задача попытаться разорвать этот заколдованный круг.

И Генштаб по своей инициативе еще в конце 1985 года (я знал об этом от маршала Ахромеева в приватном порядке) начал работать над обновлением советской военной доктрины

Хотя на самом деле маршал Сергей Ахромеев начал работать над новой доктриной еще с 1983 года, не показывая это руководству страны.

Начальник генштаба СССР, маршал Сергей Ахромеев занимался разработкой новой доктрины с 1984 года и к приходу к власти Горбачева её основные положения уже были готовы.

Он также разработал проект полного ядерного разоружения к 2000 году...

Маршал Ахромеев так об этом вспоминал:

"Действовавшая до 1986 года военная доктрина Советского Союза сложилась в период «холодной войны» и военного противоборства Советского Союза и США, Варшавского Договора и НАТО.

Тогда под военной доктриной в Советском Союзе понималась официально принятая система взглядов в государстве на военное строительство, на подготовку страны и Вооруженных Сил к отражению возможной агрессии, а также на способы ведения вооруженной борьбы по защите Отечества в случае агрессии. Таким образом, по своему содержанию советская военная доктрина охватывала сумму тех вопросов, которые требовали разработки, решения и воплощения в жизнь на тот случай, если войну не удастся предотвратить.

Предотвращение же войны было коренной задачей внешней политики Советского Союза. Всеми связанными с этой задачей проблемами занималось партийное и государственное руководство. Военные руководители выступали при этом как бы консультантами, советниками.

Но уже с конца 60-х годов, когда предметом международных переговоров все более становились сами Вооруженные Силы страны, их количество и качество, даже дислокация, военные руководители закономерно стали полноправными участниками как разработки внешнеполитического курса в сфере военной деятельности, так и ведения переговоров по ограничению и сокращению вооружений.

Соответственно потребовалось и теоретическое осмысление глобальных военно-политических проблем, роли и места военного руководства в их решении.

Становилось все более очевидным, что по своей сути действовавшая военная доктрина устарела и требовала переработки. Вопросы предотвращения войны должны были стать содержанием не только внешней политики, но и военной доктрины.

Военная доктрина должна отвечать прежде всего на четыре главных вопроса, хотя этим далеко не исчерпывалось ее содержание.

Вот эти вопросы и ответы на них, которые давались раньше.

1. Кто (какие государства и коалиции) может быть вероятным противником Советского Союза и Организации Варшавского Договора? До 1986 года ответ был однозначным: главным вероятным противником Советского Союза являются Соединенные Штаты, а Организации Варшавского Договора — НАТО.

2. К какой войне (к отражению какой агрессии) должны быть готовы Советский Союз и его Вооруженные Силы, а соответственно также государства и армии Организации Варшавского Договора? На этот вопрос также нетрудно было ответить. США и НАТО официально заявляли, что они в случае необходимости применят в войне ядерное оружие первыми (правда, обусловливали это определенными обстоятельствами).

Они готовили свои вооруженные силы к военным действиям с применением как ядерного, так и обычного оружия. Следовательно, нам ничего не оставалось, как тоже готовить армию и флот к ведению боевых действий в таких же условиях.

3. Какие вооруженные силы было необходимо иметь Советскому Союзу и государствам Варшавского Договора?

К середине 80-х годов вооруженные силы СССР и США, Варшавского Договора и НАТО были примерно равными, сопоставимыми, уравновешивающими друг друга, для чего требовался высокий уровень вооружений (при этом отрывались огромные материальные ресурсы от мирного строительства) .

4. Как готовить вооруженные силы к отражению военной агрессии? Это — ключевой вопрос тех лет."

Зам. министра ИД Геннадий Корниенко писал так:

"Я же, участвовавший в «дипломатической доводке» новой военной доктрины, остановлюсь здесь кратко только на двух ее важнейших элементах, имевших прямое отношение к «новому мышлению» и в позитивном, и в негативном значении этих слов.

Первое..

Предотвращение же войны было коренной задачей внешней политики Советского государства. Теперь задача предотвращения войны становилась также неотъемлемой частью военной доктрины, что влекло за собой определенное изменение акцентов и в вопросах военного строительства.

Второе.

В отличие от прежней военной доктрины, разработанной Г. К. Жуковым и его соратниками с учетом уроков Великой Отечественной войны и предусматривавшей, что в случае агрессии Вооруженные Силы СССР и его союзников должны не только остановить противника, но сразу же перейти в наступление, в новой доктрине – и в этом была главная ее новизна – предусматривалось, что в случае агрессии против СССР его вооруженные силы будут отражать нападение исключительно оборонительными операциями.

Одновременно должны предприниматься политические меры для прекращения конфликта. И только если бы в течение нескольких недель войну остановить не удалось, тогда уже развертывались бы широкомасштабные действия по нанесению поражения агрессору.

Это было действительно радикальное изменение военно-технической части советской военной доктрины, потребовавшее коренной ломки армии и флота, переосмысления многих стратегических и тактических истин, переподготовки командных кадров."

Одно положение новой доктрины гласило что после агрессии против СССР, советская сторона в течении нескольких недель(!) СССР не наносил бы ответного удара по территории и базам агрессора

Вместо ответного удара новая доктрина Ахромеева предлагала искать...."политическое решение"

Проще говоря США вполне могли бы разбомбить СССР и при этом вообще не получит ответного удара

Маршал Ахромеев под конец суть доктрины он изложил так:

"Как бы то ни было, теорию новой военной доктрины и военной стратегии Генеральный штаб разработал. Большую помощь в этом оказали мне генералы В. И. Варенников, В. А. Омеличев, М. А. Гареев, В. В. Коробушин. Обсудили ее с

руководящим составом Генерального штаба.
Поскольку входящие в него работники были с проблемой знакомы, обсуждение прошло относительно безболезненно.

Затем я доложил ее основы министру обороны и получил его одобрение. После этого, вскоре по возвращении из Рейкьявика, я выступил с докладом о новой советской военной доктрине перед профессорско-преподавательским составом Академии Генерального штаба. В этом докладе я ответил на пять заключенных в доктрине кардинальных вопросов в духе новой внешней политики Советского Союза (а не на четыре, как раньше).

1. О вероятном противнике. Да, мы считаем Соединенные Штаты и НАТО своими вероятными противниками, поскольку и они нас считают таковыми. Но мы готовы к демонтажу механизма военного противостояния с США и с НАТО в Европе. Готовы действовать совместно в этом направлении.

2. О характере войны. Пока что мы вынуждены готовить вооруженные силы к ведению боевых действий с применением ядерного и обычного оружия, поскольку опять-таки такую подготовку ведут США и их союзники. Но мы стоим за полную ликвидацию ядерного оружия в мире. Готовы принять совместно с руководством США и НАТО практические меры по снижению напряженности и военной опасности в мире.

3. Какие нам нужны вооруженные силы? Мы готовы по мере снижения военной опасности к двусторонним и многосторонним сокращениям, а в определенных условиях и к односторонним сокращениям армии и флота. Готовы также к замене определенных военных мер политическими в ходе создания безопасного мира.

4. И, наконец (это было нечто совершенно новое и неожиданное), мы в случае агрессии против нас отказываемся от перехода в короткий срок после ее начала к наступательным операциям."
.....
Ахромеев завершает:

"В самом конце 1986 года содержание и сущность новой советской военной доктрины были рассмотрены и одобрены Советом Обороны СССР.

После этого началось ознакомление с новой военной доктриной высшего командного состава. Вскоре на совещании по итогам 1986 года перед руководством Министерства обороны, командованием военных округов, флотов и армий с докладом по новой доктрине выступил министр обороны СССР. Появились публикации у нас и за рубежом.

Потребовались время и большие усилия, чтобы новая военная доктрина была усвоена и принята командным составом армии и флота.
1986 год был насыщен крупными событиями, которые мы попытались описать. Это был год, когда создавались предпосылки для крутого поворота от старого к новому в жизни советского народа. И ничего, кроме, пожалуй чернобыльской аварии, не предвещало тех тяжелых и трагических событий, которые потрясли Советский Союз в 1989–1991 годах."

В итоге новая оборонительная доктрина включала в себя такие пункты

• ядерное разоружение, военные сокращения, различные уступки западу
• в случае агрессии СССР отказывался от ответного удара по агрессору на "короткий" срок(в течении нескольких недель), осуществляя лишь оборонительные действия

Маршал Сергей Ахромеев то ли по глупости, то ли по злому умыслу предоставил США шикарный подарок, в виде доктрины которая полностью развалила советский военный блок и советскую оборону

Но читая доводы маршала складывается впечатление будто он на самом деле верил что СССР и США будут жить в мире и ликвидируют ядерное оружие к 2000 году....

Все это звучит как утопия, в США никто и не собирался разоружатся или идти на какие-то уступки. А в СССР именно исходя из этой дикой утопии делались все уступки и разоружения.

С самого начала "холодной " войны право первого удара полностью оказалось у США, СССР занял оборонительную позицию, но с 1986 г. СССР согласно новой доктрине не мог сразу ответить на первый удар.

Нагрудный знак «Участнику боев у озера Хасан»

Великая Отечественная война — огромное событие не только в нашей, но и в мировой истории XX века. Огромное по масштабам сражений, по вовлеченным в войну ресурсам, по напряжению сил страны, по уровню сопротивления армии и народа захватчикам, наконец, по трагизму и жертвенности. Такое гигантское событие невозможно всесторонне описать в газетной статье. Поневоле приходится сужать область рассмотрения, выбирать тот ракурс, который позволит увидеть суть проблемы.

Такой ракурс мы уже задали, начав обсуждать роль Фрунзе в создании советской военной доктрины. Его особая роль, на наш взгляд, заключается в том, что именно он предложил концепцию, которую сегодня назвали бы концепцией многомерной оптимизации. Что это такое?

Любая военно-стратегическая доктрина может быть представлена в виде отдельных блоков. Первый блок — это армия как таковая. Еще это можно назвать «фронтом».

Второй блок — тыл. Фронт и тыл связывает между собой военно-промышленный комплекс. Одна из его задач — обеспечить создание военной машины, позволяющей вступить в войну. Другая задача — обеспечить поддержку, воспроизводство, компенсацию нанесенного в войне урона и восстановление военной машины. Соответственно, чем более затяжной характер носит война, тем важнее, чтобы военно-промышленный комплекс и связанный с ним тыл могли восстанавливать истребляемую фронтовую военную машину.

С другой стороны — если предполагается блицкриг, то военную машину достаточно лишь поддерживать на имеющемся уровне. Но она должна быть супермощной на начало войны, чтобы победить в решающих сражениях.

Отечественная военная наука в 30-е годы активно обсуждала эту проблему стратегической концепции. Речь шла о выборе между стратегией «сокрушения» и стратегией «измора».

Стратегия сокрушения предполагала достижение решающего результата войны в ходе одной масштабной операции. Соответственно, и план войны практически сводился к плану одной гигантской операции. Советский военный стратег А. А. Свечин писал, что для ее успеха была необходима экстраординарная победа: «сотни тысяч пленных, поголовное уничтожение целых армий, захват тысяч пушек, складов, обозов» . Но добиться решительной победы в ходе одной такой гигантской операции крайне сложно.

«Стратегия измора» предполагала ряд последовательных крупных операций, каждая из которых не означает достижения победы в войне, но позволяет укреплять позиции армии до момента нанесения окончательного удара.

При этом, утверждал Свечин, «сама стратегия измора вовсе не означает... пассивного ожидания развала неприятельского базиса. Она видит, прежде всего, невозможность достигнуть одним броском конечной цели и расчленяет путь к ней на несколько самостоятельных этапов. Достижение каждого этапа должно означать известный выигрыш в мощи над противником» .

Понятно, что «стратегия измора» является традиционной для русской армии. Опыт войны 1812 года, позволивший измотать и обессилить постоянными боями лучшую армию мира того времени, был повторен и в ходе Великой войны 1941-1945 годов.

М. Фрунзе был убежденным сторонником этой стратегии. В 1925 году в статье «Фронт и тыл в войне будущего» он писал: «При столкновении первоклассных противников решение не может быть достигнуто одним ударом. Война будет принимать характер длительного и жестокого состязания, подвергающего испытанию все экономические и политические устои воюющих сторон. Выражаясь языком стратегии, это означает переход от стратегии молниеносных, решающих ударов к стратегии истощения» .

Что касается выбора между блицкригом и его альтернативой, то этот выбор был сделан быстро и не в пользу блицкрига. Разговоры о том, что ставка делалась на быструю победу на чужой территории и на блицкриг, надо оставить в прошлом. Уже есть достаточный массив доказательств того, что второй и третий эшелон ВПК строились заблаговременно, с расчетом на существенную потерю территории.

Итак, советское руководство приняло именно «стратегию измора», тогда как в основе германского военного планирования лежала концепция блицкрига, т. е. стратегия сокрушения. Это наглядный пример ошибки в определении стратегического характера войны. Когда после поражения под Москвой стало ясно, что стратегия блицкрига провалилась, Германия уже не смогла перестроиться на рельсы долгой и изнурительной войны.

Но вернемся к описанию блоковой структуры военной доктрины. В ней всё не сводится только к указанным блокам. К фронту и тылу — и мостику из ВПК, соединяющему эти блоки, — нужно добавить еще и третий блок: мир. Мир — то есть мирная жизнь.

Советское общество было построено с ориентацией на определенный идеал. Выросшая на руинах гражданской войны и разрухи, утопия социалистического благоденствия требовала подкрепления делом. То есть хоть какого-то результата в том, что называется мирной жизнью. Речь шла не о потребительском благоденствии, но о том, что можно было назвать завоеваниями социализма. Сражаться по-настоящему люди могли только за эти завоевания.

Кстати, вопрос о «мире» возвращает нас к вопросу о духе армии. Мир, как ни странно, и есть дух. Это то, за что воины будут умирать. Как говорилось в «Василии Теркине», «смертный бой не ради славы — ради жизни на земле» . Чтобы шел этот бой, чтобы он развернулся по-настоящему, нужен был баланс между танками и этим самым «миром», который воин должен защищать и в который он хочет вернуться. Нет этого мира, нет завоеваний социализма — какой дух?

А раз так, то часть скудных ресурсов страны надо было направить на обеспечение этих завоеваний, а не только на обеспечение военной машины. В начальный период советского военного строительства было много столкновений сторонников приоритета одних блоков над другими. И только Фрунзе предъявил неказистую, на первый взгляд, мысль о том, что нужно провести оптимизацию и гармонично распределить ресурсы между имеющимися блоками.

В этом смысле концепция военного строительства, созданная Фрунзе на основе принципа оптимизации, есть продолжение концепции государственного строительства, созданной Сталиным на основе того же принципа оптимизации.

Можно сколько угодно рассуждать об ошибках Сталина, но если бы не был внедрен в жизнь этот принцип, то имела бы место не система ошибок, которая существует в любой войне, а тотальный неисправимый провал. Мы либо увлеклись бы миром, завоеваниями социализма, как предлагал Бухарин. Либо превратили бы всю страну в один военный лагерь, как предлагал Троцкий. И этот военный лагерь не выдержал бы ни испытания длительной войной, ни необходимости длительной мобилизации.

Гитлер принял другую концепцию, другой принцип баланса между блоками. И потому проиграл — несмотря на то, что в его распоряжении были огромные возможности и блестящая военная машина.

Было бы неправильным обсуждать все это без рассмотрения того контекста, в котором это все разворачивалось. Суть этого контекста в том, что война накатывалась на мир быстрее, чем Советский Союз успевал наращивать военный потенциал.

Уже с начала 30-х годов в мире разгорались локальные войны — предвестники мировой войны. В 1931 году Япония захватывает у Китая Манчжурию, создав там военизированное марионеточное государство Манчжоу-Го.

В 1933 году в Германии к власти приходит Гитлер и заявляет о реванше — Германия начинает готовиться к войне.

В 1935 году фашистская Италия Муссолини захватывает Эфиопию. Агрессия прошла совершенно безнаказанно.

В 1936 году начинается франкистское восстание в Испании, поддержанное итало-германской интервенцией.

В 1937 году Япония вторгается в северный Китай. Войну с Китаем правящие круги Японии рассматривали как первый этап подготовки нападения на Советский Союз.

В марте 1938 года состоялся аншлюс («присоединение») Австрии Германией — реакции мировых держав опять не последовало.

В конце июля 1938 года — военный инцидент у озера Хасан. После двухнедельных ожесточенных боев японские войска разгромлены.

30 сентября 1938 года — «Мюнхенский сговор» Великобритании, Италии и Франции с Германией о передаче ей части Чехословакии. Лига Наций бездействует.

Летом 1939 года — советско-японский конфликт у реки Халхин-Гол, завершившийся полным разгромом 6-й отдельной армии Японии.

Наконец, 1 сентября 1939 года — агрессия Германии против Польши. Началась Вторая мировая война.

Советскому военному руководству было ясно, что надо готовиться к войне на два фронта: на западе — против фашистской Германии и ее сателлитов — и на востоке — против Японии. Ненадежным было и южное направление — со стороны Турции.

Противостоять бурно развивавшейся в промышленном и военном отношении Германии Советский Союз мог только в случае кардинального реформирования РККА, обеспечения ее всем необходимым для отражения складывавшихся угроз.

Однако подготовка к войне — это не только производство танков, самолетов и орудий, но и отбор и воспитание людей — в первую очередь, командных кадров. Формирование профессиональной и всецело преданной партии большевиков элитной группы высшего командного состава Красной Армии приобретало важнейшее значение. Ведь именно она должна была в период войны осуществлять руководство крупномасштабными боевыми действиями.

В этой связи Сталина беспокоила ситуация в армии. В РККА существовало три группы высшего командного состава. Одну, наиболее привилегированную и находящуюся под патронатом Сталина, составляли «конармейцы», т. е. командиры эпохи Гражданской войны, родом из народа, в основе своей идеологически стойкие и преданные партии и вождю. Эту элитную группу, руководители которой получили высшие военные посты, возглавлял К. Ворошилов.

Вторая группа также состояла из героев Гражданской войны, но формировалась, скорее, по «земляческому» признаку. Эта группа не была единой, среди них были «дальневосточники», «котовцы», «примаковцы», «самарцы», «чапаевцы», «щорсовцы» и другие. Среди «землячеств» выделялись группировки И. Уборевича и И. Якира, которые возглавляли первостепенные и самые насыщенные войсками военные округа — Белорусский и Киевский. Они обладали большим политическим весом и влиянием на дела Наркомата обороны.

Третья группа опиралась на «военспецов» — профессиональных военных руководителей, пришедших в РККА из царской армии. Ее возглавлял М. Тухачевский. Группа во многом представляла собой результат кадрового отбора Троцкого, который, будучи наркомом по военным и морским делам и председателем РВСР, имел возможность единолично формировать кадры высших командиров РККА. Это привело к тому, что во главе военных округов, армий, корпусов и дивизий оказались квалифицированные и способные военные, но не преданные коммунистической идеологии.

Между элитными группами возникали и множились конфликты — по поводу тактических и стратегических проблем армии, военных способностей друг друга, образованности и «безкультурья», разбавленные личной неприязнью. Шло соперничество за власть и привилегии, возникали разногласия по поводу прежних боевых заслуг. Фактически, в предвоенной элите РККА не было единства не только идеологического, но и корпоративного.

Двойственными были и результаты маневров Белорусского и Киевского военных округов 1935-1936 гг. С одной стороны, они показали западным наблюдателям силу Красной Армии, а с другой — выявили серьезные недостатки в боевой подготовке соединений. Именно эти маневры поставили вопрос о смене советской военной элиты.

Наконец, причиной «чистки» командного состава армии 1937-1938 гг. стали где-то реальные, а где-то мнимые заговоры военных, критически настроенных по отношению к политике руководства страны и к самому Сталину. Описывать эту сложную и неоднозначную страницу истории РККА здесь не место. Но стоит привести две оценки, в той или иной мере исходящие из высших эшелонов власти.

Борис Бажанов, работавший некоторое время одним из секретарей Сталина, а потом ставший эмигрантом, в своих воспоминаниях писал о военных той поры, что «это были кадры, вполне подходящие для государственного переворота в случае войны». Он же вспоминает слова Л. Мехлиса, начальника Главного политуправления РККА, явно воспроизводившего точку зрения самого Сталина: «Все эти тухачевские, корки, уборевичи, авксентьевские — какие это коммунисты? Все это хорошо для 18 брюмера, а не для Красной Армии» .

В результате Сталин пришел к решению о необходимости выдвижения новых командных и начальствующих кадров армии. Для подготовки резерва высшего комсостава была создана Военная академия Генштаба РККА.

Первый набор Академии Генерального штаба (1936-1938 гг.) проходил под жестким контролем, сопровождался постоянными «чистками» от «неблагонадежных элементов». Тем не менее, именно выпускники академии в период Великой Отечественной войны сформировали ядро руководящего состава Советских Вооруженных сил и стали прославленными полководцами. Этот первый выпуск называют «маршальским курсом» Военной академии Генштаба.

Как воевали эти полководцы, как боролась с врагом страна — в следующей статье.

Н.И. Дорохов

1920-е годы – это особый этап о эволюции отечественной военной доктрины. Он всегда вызывал интерес и привлекал к себе самое пристальное внимание ученых, историков, специалистов. И это не случайно. Именно в этот период сложились идейно-теоретические основы советской системы военно-доктринальных взглядов, определившие ее основное содержание до 90-х гг.; именно в это время закладывался фундамент той военной доктрины, анализ и оценка которой уже в наши дни заставляет поставить вопрос: «Советская военная доктрина: что это было? Щит или меч?». Обращаясь к периоду 20-30-х гг., мы можем говорить о связи времен, о связи исследуемого периода и середины 90-х годов.

Действительно, кардинальные изменения военно-политической обстановки в мире, трудные процессы утверждения новой государственности, сокращение и реформирование вооруженных сил, необходимость создания и продолжения работы над военной доктриной государства, целый ряд других важнейших проблем – все это с равной мере является характерным как для рассматриваемого периода, так и для современного этапа развития общества, его вооруженных сил.

Зарождение и развитие военной доктрины Советского государства проходило на фоне новых исторических реалий и тенденций мирового развития. Октябрьская революция расколола мир на две противоположные системы. Наряду с системой государств, развивавшихся в течение длительного времени по капиталистическому пути, создалось государство, декларирующее социализм в качестве конечной цели, проведшее коренные фундаментальные преобразования в области экономики, социальной сферы, политики и культуры.

В то же время лидеры революционной России не оставляли надежд на продолжение дела Октября и за ее пределами. Концепция мировой революции, которой придерживались в 20-30-е годы практически все большевики, стоявшие во главе нового государства, означала поддержку со стороны России революционного движения, прежде всего, в Европе и предполагала возможность революции в других странах. Ощущение близкой мировой революции пронизывало все сферы деятельности тогдашней России.

По мере упрочения Советов, постепенного овладения партией большевиков всеми командными экономическими и государственными постами, росло и понимание лидерами капиталистических стран опасности для них того социального эксперимента, который начался в России. Непризнание Советской Россию, блокада, интервенция свидетельствовали о том, что жесткое противостояние в политике западных держав по отношению к Советскому государству приобретало долговременный характер.

Логическим выражением крайне враждебной по отношению к Советской России политики крупных капиталистических держав явилась материальная и моральная поддержка гражданской войны в России: их целью было «задушить русскую революцию в колыбели» и не дать распространиться ее влиянию за пределы России.

Таким образом, концепция мировой революции, с одной стороны, враждебность капиталистического мира, с другой, создавали почву для конфронтации, для конфликтов между двумя различными системами государств. Преобладающей тенденцией мирового развития стало жесткое противостояние двух систем, сопровождавшееся неприятием социально-экономических и политических форм организации общества другой стороны, постоянной идеологической враждебностью. Обе системы сразу же после Октябрьской революции развивались на конфронтационной основе, на отторжении друг друга, на стремлении опрокинуть или максимально ослабить другую сторону.

В сложившихся условиях перед руководством Советского государства встала задача создать армию нового типа, соответствующую природе и характеру социалистического государства. И такая армия была создана. По своему типу и боевому составу оно была наступательной, но используемой в иных, оборонительных целях. Создание и применение регулярной, наступательной по составу и задачам армии соответствовало характеру решаемых ею задач по защите Советской России.

Образование Союза Советских Социалистических Республик в значительной мере укрепило геополитическое положение страны. В то же время на повестку дня встали вопросы, связанные с определением степени внутренней стабильности и внешней опасности для социалистического государства, осмыслением опыта минувших войн с прогнозированием характера новых возможных войн и вооруженных столкновений и вероятных противников и разработкой на этой основе программы строительства вооруженных сил.

Речь шла, таким образом, о создании военной доктрины Советского государства – системе официально принятых в государстве взглядов на цели, характер и способы ведения возможной будущей войны, на подготовку к ней страны, вооруженных сил и способы их боевых действий. Эта доктрина должна была соответствовать природе Советского государства, его геостратегическому положению, социально-политическому и экономическому строю, предопределить уровень развития экономики, средств ведении войны, состояние военной науки и военного искусства.

Советская военная доктрина базировалась на методологических принципах марксистско-ленинской теории общественного развития, ленинских положений о войне и армии, о защите социалистического Отечества. При формировании советской военной доктрины учитывался отечественный и зарубежный военный опыт, в особенности опыт первой мировой и гражданской войн. На основе их изучения и критического анализа были сформулированы важные теоретические положения, определившие основные направления подготовки страны к обороне, магистральные пути военного строительства в СССР.

Анализ опыта мировой и гражданской войн подводил к следующим выводам: при определении военно-доктринальных взглядов на ближайшее будущее Советского государства необходимо исходить из того, что участниками современных войн являются целые народы воюющих государств; войны подчиняют себе все стороны общественной жизни; театром военных действий стали громадные территории, населенные десятками и сотнями миллионов людей; технические средства вооруженной борьбы беспрерывно развиваются и усложняются, на их основе создаются новые рода войск, виды вооруженных сил.

Уроки мировой войны 1914-1918 гг. убедительно свидетельствовали о том, что всю подготовку страны к обороне, будущим вооруженным столкновениям важно и необходимо строить на основе научно обоснованной, четко сформулированной и всесторонне разработанной военной доктрины. В связи с этим перед советской военной мыслью в качестве первоочередной задачи встал вопрос о необходимости разработки теоретических основ советской военной доктрины: самого этого понятия, его содержания, основных структурных элементов.

Начало обсуждению общих теоретических основ военной доктрины было положено еще в годы гражданской войны. В августе-сентябре 1918 г. в журнале «Военное дело» был опубликован ряд статей В.Е. Борисова, старого военного специалиста, автора многих военно-теоретических работ, в которых он представил свои взгляды по проблеме единой военной доктрины(1).

В целом их можно свести к трем основным положениям:

1) отсутствие единой военной доктрины или единого учения о войне, о способах и формах ее ведения приводит к поражению армии, что в известной мере подтвердилось в русско-японской войне 1904-1905 гг. и первой мировой войне;
2) в армии, особенно во время войны, необходимо, чтобы во всех звеньях говорили «одним языком», были приучены оценивать обстановку и принимать решения с общей для всех точки зрения;
3) ложная доктрина создает ошибочный способ действий. Отсюда вывод: не эпизодическое изучение опыта, военной практики, а постоянное обобщение их и претворение в жизнь всего того, что уже оправдало себя в войне.

Свое понимание военной доктрины, ее содержания и назначения изложил и другой военный теоретик А.А. Незнамов. «Военная доктрина, – считал он, – это совокупность официально признанных основных научных положений, объединяющих как взгляды на характер современной войны, так и на способы ведения ее вообще, и в частности устанавливающих единые приемы оценки и решения боевых вопросов и боевой подготовки армии»(2). А.А. Незнамов подчеркивал, что доктрина – это не «вечные и неизменные принципы», а те приемы и способы действий, которые признаются лучшими в современных условиях. Положения военной доктрины должны непрерывно меняться с изменением средств и условий борьбы. Основные принципы военной доктрины вырабатываются и совершенствуются в мирное время, в ходе подготовки войск. Поскольку война, считал Незнамов, дело общегосударственное и в ней принимает участие весь народ, необходимо, чтобы военная доктрина, в определенной ее части, была доступна общему пониманию.

Для скорейшего установления единства взглядов на проблему военной доктрины при редакции журнала «Военное дело» была создана специальная научная секция. Одновременно по этому вопросу на заседаниях Военно-исторической комиссии по описанию войны 1914-1918 гг. была проведена дискуссия, в которой участвовали А.А. Свечин, В.Н. Клембовский, Н.О. Рыльский, Д.К. Лебедев, Д.П. Парский, Я.К. Цехович. Однако начатое дело по обсуждению теоретических основ военной доктрины не было завершено, гражданская война на первый план выдвинула решение практических вопросов, вопросов борьбы с иностранной интервенцией и силами контрреволюции. Тем не менее обсуждение вопроса о военной доктрине, предпринятое в кругах представителей «старой» военной школы, не осталось бесследным. Начатая полемика о необходимости для Красной Армии иметь свою военную доктрину вскоре получила бурное продолжение и развитие.

Отправной точкой новых дебатов в 1920 г. послужил доклад профессора А.А. Свечина «Основы военной доктрины», прочитанный им 27 февраля 1920 г. на заседании Военно-исторической комиссии. Тезисы доклада Свечина, а также его статья «Что такое военная доктрина?» были опубликованы во втором номере журнала «Военное дело» за 1920 г. В статье автор дал определение военной доктрины и высказал свое понимание ее сущности и содержания. «Военной доктриной, – отмечает Свечин, – называется угол зрения, под которым понимается военная история и освещается ее опыт и поучение. Доктрина – дочь истории»(3). Такое замысловатое определение военной доктрины не получило поддержки у участников дискуссии. Не были поняты и предложения Свечина по конкретному содержанию военной доктрины. В ходе дискуссии, которая велась во многих военно-научных кругах – в Военно-исторической комиссии, военно-научном обществе Академии Генштаба, на страницах журнала «Военное дело», принял участие главным образом профессорско-преподавательский состав военной академии и старые военные специалисты. В их числе Д.П. Парский, А.А. Незнамов, П.И. Изместьев, И.И. Вацетис, В. Гондель, С.С. Каменев и др. Наиболее близок к правильному определению существа военной доктрины был А.А. Незнамов. Он предложил при рассмотрении сущности военной доктрины различать три момента, а именно: 1) военная доктрина выражает взгляд на войну данного общества и правительства, в соответствии с которым ведется внешняя политика и строятся вооруженные силы; 2) она выражает современные военные взгляды на использование вооруженных сил на войне; 3) доктрина находит отражение в Полевом уставе и прочих руководящих документах(4). Незнамов высказался и в отношении основ военной доктрины, отметив, что она неизбежно будет вытекать из современных условий состояния общества и его вооруженных сил.

Против сужения военной доктрины тактическими рамками, за включение в ее содержание войны в целом высказался П.И. Изместьев. Но оба они, как и другие участники дискуссии, рассматривали основные вопросы военной доктрины в отрыве друг от друга, не принимая во внимание определяющего влияния социально-политических, экономических и других факторов на ее содержание.

Дискуссия о единой военной доктрине, проходившая в 1920 г., хотя и способствовала дальнейшему пониманию этой проблемы, тем не менее окончательно решить ее не смогла. Вновь проявилось отсутствие необходимой методологической базы в определении сущности и содержания военной доктрины, все более отчетливыми становились расхождения между «старой» (традиционной) и «молодой» военными школами. Главный водораздел грядущего столкновения мировоззренческих и методологических подходов в рассмотрении сущности и содержания военной доктрины был уже обозначен. Он прозвучал из уст одного из молодых командиров Красной Армии, участника гражданской войны, слушателя академии Генерального штаба Ф. Трутко, заявившего, что генералам старой армии, не сумевшим создать и течение сотен лет единой военной доктрины, не создать ее и для Красной Армии, так как они не обладают марксистским методом решения проблемы. «Незачем рассуждать о том, нужна или не нужна доктрина, – писал Трутко, – она нужна – наша, пролетарская, коммунистическая военная доктрина; остается только ее разработать... Но это нельзя доверить генералам царской армии: у них, во-первых, было достаточно времени раньше, а самое главное – они не владеют марксистским методом»(5). Кто бы мог знать, что последствия этого заявления спустя несколько лет окажутся губительными для многих военных теоретиков и практиков так называемой «старой» военной школы, а обозначенный водораздел обернется катастрофой для состояния и развития отечественной военной мысли.

Одновременно Трутко высказал, хотя и несколько примитивно, взгляд зарождавшейся «молодой школы» на сущность военной доктрины нового государства и его армии. «Советская республика, – писал он, – имеет единую политическую доктрину: коммунизм восторжествует через Советы, как форму диктатуры пролетариата, Красная Армия является одним из средств проведения этой доктрины в жизнь. И военная идеология этой армии, ее военное мировоззрение и будет ее военной доктриной. Идеология Красной Армии есть идеология Коммунистической партии. Идеология же партии едина как монолит... Таки с военной доктриной: нужно, не мудрствуя лукаво, собрать весь опыт Красной Армии, привести его в систему, присоединить его к опыту прежних армий, обработать, записать в виде инструкций и уставов, где все приводится к одному знаменателю. Вот вам и единая военная доктрина»(6). Таким образом, уже в годы гражданской войны были предприняты – как бы мы их не оценивали сегодня, первые попытки рассмотрения общих теоретических основ военной доктрины Советского государства. В ходе дискуссии 1918-1920 гг. был сделан вывод о необходимости иметь единую общепринятую военную доктрину. Однако идейно-теоретическая разобщенность и методологическая несостоятельность подавляющего большинства участников дискуссий не позволили правильно решить многие ее базисные вопросы. Стало очевидным, что создание единой военной доктрины потребует не только преодоления разноголосицы мнений и хаоса во взглядах, но и приведет к жесткому противостоянию мировоззренческих позиций и методологических платформ «старой» и «молодой» школ в военной мысли Советского государства.

После окончания гражданской войны вопрос о военной доктрине вновь оказался в центре внимания военных теоретиков. Вставшие на повестку дня практические вопросы, связанные с реорганизацией Красной Армии, разработкой уставов, выработкой основных направлений в боевой подготовке войск и дальнейшем строительстве вооруженных сил настоятельно требовали их теоретического обоснования. Для Советского государства и Красной Армии разработка военной доктрины имела не отвлеченный характер, а приобретала практическое значение. Свидетельством этого является тот факт, что вопрос о создании единой военной доктрины был вынесен на обсуждение Х и XI съездов РКП(б). Нужно было не просто решать неотложные задачи военного строительства Советской республики, но решать их с перспективой, учитывая и опыт, и тенденции дальнейшего развития военного дела.

В этой связи особое значение в формировании советской системы военно-доктринальных взглядов, в становлении и развитии военной доктрины Советского государства приобретает теоретическая дискуссия о единой военной доктрине 1921-1922 гг., в которой приняли участие руководители военного ведомства, известные военные теоретики и практики военного дела Л.Д. Троцкий, К.Е. Ворошилов, М.В. Фрунзе, С.М. Буденный, Н.Д. Каширин, Н.Н. Кузьмин, С.К. Минин, Д. Петровский, М.Н. Тухачевский и др. При этом следует заметить, что отдаленные последствия этой дискуссии и даже оценки ее хода оказали на развитие вооруженных сил, в целом на подготовку страны к обороне, возможно, более важное влияние, чем непосредственные результаты.

Необходимо также сказать, что историография (как отечественная, так и зарубежная) по проблеме дискуссии о единой военной доктрине достаточно богата и широка. В целом, соглашаясь с ее общими выводами и оценками, тем не менее заметим, что ряд вопросов требует определенного критического отношения и переосмысления. Остановимся на некоторых из них.

Первое положение касается причин дискуссии и роли в ней М.В. Фрунзе и Л.Д. Троцкого, как главных действующих лиц. Принято считать, что объективными причинами начала дискуссии были прежде всего необходимость решить коренные вопросы советского военного строительства на этапе перехода от войны к миру, осмыслить тот опыт, который, несомненно, дали как мировая, так и гражданская войны. Принимая в целом официальную историографическую версию о причинах дискуссии, тем не менее внесем некоторые уточнения и дополнения к ней.

Еще не завершилась гражданская война, а перед руководством партии и государства встал вопрос: в каком направлении строить армию, какую программу положить в основу строительства военного организма Советского государства, иными словами – какой быть РККА – армией обороны или армией нападения? В этой связи большое значение имеют документы и материалы IX Всероссийской конференции РКП(б), проходившей в Москве 22-25 сентября 1920 г. и прежде всего выступление В.И. Ленина с политическим отчетом ЦК РКП(б) и его заключительное слово(7). Документы свидетельствуют, что в 1920 г. Ленин и другие руководители РКП(б), не только продолжали питать надежду на скорую социальную революцию, но допускали, что в будущей войне можно будет вооруженным путем подтолкнуть развитие революционного процесса в других странах. Ленинские утверждения типа: «...Мы должны штыками нащупать – не созрела ли социальная революция в Польше?», «без гражданской войны советскую власть в Германии не получишь», «мы выиграли бы прочную спокойную твердую базу для операций против срединной Европы через намеченные границы», «основная политика наша осталась та же. Мы пользуемся всякой возможностью перейти от обороны к наступлению», «мы еще раз и еще раз перейдем от оборонительной политики к наступательной, пока мы всех не разобьем до конца», «мы будем учиться наступательной войне» и другие подобные вполне определенно свидетельствовали о том, что в те годы идеи и настроения «экспорта» революции вооруженным путем оставались доминирующими среди руководства Советского государства.

Вполне естественно, что стремление реализовать идею «мировой революции» не могло быть успешным без соответствующей военной доктрины, обоснование которой явилось одновременно и причиной и задачей дискуссии 1921-1922 гг.

Индикатором дискуссии явилась статья командующего войсками Украины М.В. Фрунзе «Единая военная доктрина и Красная Армия». В ней Фрунзе дал свое определение единой военной доктрины. Он писал: «Единая военная доктрина есть принятое в армии данного государства учение, устанавливающее характер строительства вооруженных сил страны, методы боевой подготовки, их вождение на основе господствующих в государстве взглядов на характер лежащих перед ним военных задач и способы их разрешения, вытекающие из классового существа государства и определяемые уровнем развития производительных сил страны»(8).

Фрунзе полагал, что характер военной доктрины определяется общей политической линией класса, который стоит во главе государства. Доктрина является жизненной лишь тогда, когда соответствует общим целям государства, его материальным и духовным ресурсам. Содержание военной доктрины, по мнению Фрунзе, включает две ее стороны: военно-техническую и политическую. "Первую, – писал он, – образует все то, что касается организационных основ строительства Красной Армии, характера боевой подготовки войск и методов разрешения боевых задач. Ко второй же относится момент зависимости и связи технической стороны строительства вооруженных сил с общим строем государственной жизни, определяющим ту общественную среду, в которой должна совершаться военная работа, и самый характер военных задач»(9). Политическую и военную сторону доктрины он рассматривал в диалектическом единстве, как две стороны единого целого. Изложенные Фрунзе теоретические положения, явились в дальнейшем основой для формирования советской системы военно-доктринальных взглядов.

М.В. Фрунзе рассмотрел также важнейший практический вопрос о характере военных задач РККА; вопрос, положивший начало острой полемике между сторонниками оборонительной и наступательной стратегии. Сам Фрунзе в тот момент принадлежал к числу последних. Апеллируя к опыту гражданской войны, он полагал необходимым воспитывать нашу армию в духе величайшей активности, готовить ее к завершению задач мировой революции путем энергичных, решительно и смело проводимых наступательных операций. Он прямо писал что общая политика рабочего класса, стремящегося к завоеванию всего буржуазного мира, не может не быть активной в самой высокой степени. По его мнению, «к политике в полной мере применим тот принцип высшей стратегии, который говорит: «победит лишь тот, кто найдет в себе решимость наступать, сторона, только обороняющаяся, неизбежно обречена на поражение»(10). Поэтому «самим ходом исторического революционного процесса рабочий класс будет вынужден перейти к нападению, когда для этого сложится благоприятная обстановка»(11).

«Партия нападения», вначале возглавляемой Фрунзе, противостояла «партия обороны», во главе которой стоял тогдашний председатель РВС и наркомвоенмор РСФСР Л.Д. Троцкий. Главный оппонент Фрунзе в дискуссии по единой военной доктрине изложил свои взгляды в обширной статье «Военная доктрина или мнимо-военное доктринерство», вышедшей во втором номере журнала «Военная наука и революция». И не случайно именно против позиции Троцкого были направлены главные критические стрелы доклада М.В. Фрунзе на совещании военных делегатов XI съезда РКП(б). В разделе этого доклада, озаглавленном «Все для наступления», Фрунзе, в частности, заявлял: «... я скажу Троцкому, что, чем скорее он выкинет из своей брошюры все эти рассуждения... прославляющие оборону, тем будет лучше»(12).

Необходимо отметить, что борьба между сторонниками обороны и приверженцами наступления, начатая в ходе дискуссии о единой военной доктрине, была долгой и нелегкой. В начале 30-х годов, по мере становления и создания командно-административной системы и утверждения культа личности в содержании военной доктрины Советского государства окончательно возобладал наступательный характер. Логическим выражением наступательных тенденций советской военной доктрины явился лозунг «Бить врага на его территории». Он стал той формулой, в которой характер наступательных приготовлений получил свое наиболее яркое выражение.

Касаясь второго положения, также требующего критического отношения и переосмысления, отметим, что в нашей официальной историографии утвердилось мнение, что Л.Д. Троцкий и М.В. Фрунзе, как главные действующие лица дискуссии разошлись в вопросе о применимости марксизма к военному делу. Отмечается, что, по мнению Фрунзе, «наша военная доктрина должна быть классовой, то есть пролетарской, то есть марксистской», а Троцкий, который «вообще невысоко ставил применение марксистского метода вне политики... высмеял положение об особенной военной политике пролетариата».

В действительности же такая оценка позиции Троцкого, мягко говоря, не совсем верна, а обвинения его в принижении значения марксизма можно назвать несостоятельными. Первый раздел его статьи назван «Наш метод ориентировки» и посвящен значению марксизма, в том числе для военного дела. Троцкий специально подчеркивает, что «орудием марксизма мы определяем и основы нашего военного строительства»(13).

Было бы точнее сказать, что Троцкий не отрицал значения марксизма для военного дела. Он выступал, действуя, как и было ему свойственно, прямолинейно, грубо, а часто и оскорбительно для своих противников, против опошления марксизма, низведения его до уровня пустой, бессмысленной фразы, своего рода ритуального действа, освящающего любой шаг в советском военном строительстве.

Достаточно полно раскрывает позицию Л.Д. Троцкого по этому вопросу мысль, высказанная им на заседании военно-научного общества при Военной академии РККА 8 мая 1922 г., где он сказал: «Пытаться строить специальную область военного дела методом марксизма есть величайшее заблуждение... Давайте учиться говорить о коннице проще, не будем загромождать наше обсуждение авиации пышной марксистской терминологией, громкими терминами, широковещательными проблемами, которые сплошь да рядом оказываются шелухой без ядра и содержания...»(14).

Наши рассуждения о том, признавал или не признавал Троцкий значение марксизма в военном деле важны не столько для того, чтобы восстановить истину в этом вопросе (хотя и это немаловажно), сколько для того, чтобы показать, что уже в начале 20-х годов, во-первых, обозначились условия для постепенного превращения марксизма в своего рода религию – единственно верную, универсальную для решения любых задач и проблем военного дела; во-вторых, были заложены основы для исключения всякого рода других альтернативных взглядов в военной мысли, в том числе в военно-доктринальной сфере.

Хотелось бы обратить внимание еще на одну сторону дискуссии о единой военной доктрине, тем более, что она практически не освещалась в нашей историографии. Речь идет о политических последствиях этой дискуссии. В 1921-22 гг. И.В. Сталин, как известно, еще не выдвинулся на первый план при обсуждении военных вопросов, но, несомненно, находился в рядах оппонентов Троцкого и искал своих будущих союзников среди тех, кто считал, что пролетарское происхождение важнее прочных военных знаний. Политические оценки и ярлыки относительно военно-теоретических воззрений того или иного ученого появятся чуть позднее, в конце 20-х – начале 30-х годов. Думается, что участие в дискуссии на той или иной стороне для многих ее участников стало своего рода лакмусовой бумажкой при определении их судеб в период репрессий 30-х годов.

Таким образом, дискуссия о единой военной доктрине 1921-1922 гг. явилась важным этапом на пути формирования системы военно-доктринальных взглядов Советского государства. В ходе ее были определены теоретико-методологические основы формирования военной доктрины СССР, основные элементы ее содержания, намечены пути дальнейшего строительства вооруженных сил.

Мысли, высказанные во время дискуссии о единой военной доктрине, в дальнейшем получили развитие и уточнение. Нельзя не сказать и того, что в 30-е годы, как результат дискуссии 1921-1922 гг., зародилась, а затем и оформилась тенденция преувеличения политических аспектов в развитии военной доктрины, всего военного дела, тенденция игнорирования объективных законов и внутренней логики развития военной науки.

Особую роль в утверждении методологических основ военной доктрины Советского государства сыграла деятельность военной секции при Коммунистической академии(15). Созданная по инициативе Реввоенсовета СССР, она была призвана «на основе овладения марксистским методом разработать теорию современной войны»(16). «Мы имеем сейчас единую военную доктрину, которая заложена в той системе наших военных уставов, на основе которых армия строится, подготавливается и вооружается, – говорил начальник Политического управления РККА А.С. Бубнов, выступая на общем организационном собрании военной секции 15 октября 1929 г. – Однако отсутствие достаточно серьезной теоретической проработки проблем войны чревато крупными пробелами в деле нашей практической подготовки к будущей войне. В современных условиях военное ведомство, как никогда, нуждается в цельной системе военно-теоретических взглядов, в глубоко обоснованной теории войны… Военная секция должна стать той лабораторией, в которой проходили бы тщательную вентилировку различные точки зрения и в конечном итоге выкристаллизовывались бы важнейшие военно-теоретические проблемы»(17).

В работе секции приняли участие видные военные теоретики и практики военного дела, преподаватели военных академий, представители и руководители Наркомата по военным и морским делам, Политического управления и Штаба РККА, военных округов.

В целом, оценивая деятельность Секции, можно сказать, что ее создание оказало значительное влияние на развитие отечественной военной науки, стало своего рода рубежом в окончательном утверждении теоретико-методологических основ советской военной доктрины.

Несмотря на общую положительную роль Секции по изучению проблем войны, ставшей в определенный период одним из основных научных центров Красной Армии, ее деятельность имела ряд негативных последствий в разработке военно-доктринальных взглядов государства. Они отразились, во-первых, в том, что Секция, решая, по образному выражению А.С. Бубнова, задачу «создания настоящей смычки между военным делом и марксизмом, поднятия всех военных вопросов на известную марксистскую высоту», фактически привела к установлению практически полного «единодушия» по принципиальным вопросам развития военного дела. Единообразие в мышлении и нетерпимость к инакомыслию по сути стали неотъемлемой чертой официальной военной науки. Вместе с тем, хотелось бы оговориться, что в таком положении вещей в этой области «виноват» отнюдь не марксизм, а интерпретация его Сталиным и упрочение его культа, а впоследствии, как результат, – укрепление командно-административной системы во всем советском обществе. Во-вторых, деятельность Секции сыграла решающую роль в разгроме «школы Свечина», а также других школ, так или иначе причастных к военной области. Разгром «школы Свечина» и репрессии против нее явились ударом по советской военной науке, в значительной степени деформировав теорию и практику подготовки советских вооруженных сил к будущей войне. Можно сказать, что с разгромом «школы Свечина» завершился этап «сосуществования» официальных и альтернативных взглядов по важнейшим проблемам военной науки и развития военного дела.

В-третьих, в результате деятельности военной секции завершилась продолжавшаяся почти десятилетие острая дискуссия между теми, кто в качестве ведущей стратегической функции РККА видел оборону и теми, кто в основе ведущей функции армии видел наступление. Не последнюю роль в том, что в военно-теоретической мысли возобладало наступательное мышление, а в практике подготовки Красной Армии – стратегическая ориентация на ведение наступательных войн, сыграли две дискуссии, проведенные в Секции по изучению проблем войны с участием практически всего руководящего состава Красной Армии – дискуссия по книге В.К. Триандафиллова «Характер операций современных армий» (5 марта 1930 г.) и по докладу К.Б. Калиновского «Проблема механизации и моторизации современных армий» (29 ноября 1930 г.).

На наш взгляд, есть все основания утверждать, хотя это и не бесспорно, что деятельность Секции, к сожалению, положила начало тому тяжелому нравственному климату в отечественной военной науке, который особенно проявился во второй половине 30-x годов. Все это не могло не сказаться на состоянии военно-доктринальных взглядов Советского государства, разработке актуальных проблем военного строительства и обороны СССР.

Подведем некоторые итоги. Начатый еще в годы гражданской войны и продолженный в 20-е годы процесс зарождения и утверждения советской военной доктрины завершился в конце 20-х – начале 30-х годов. Важную роль в определении сущности, содержания военной доктрины Советского государства сыграли дискуссии, проходившие со второй половины 1918 г. – 1920 г. Особое место принадлежат дискуссии о единой военной доктрине 1921-1922 гг. Последующие дополнения и уточнения, внесенные в доктринальные концепции, позволили определить советскую военную доктрину как принятую в Советском государстве систему: а) теоретических положений о типах войн современной эпохи, их социально-политической сущности и характере, расстановке военно-политических сил, политических и стратегических целях противоборствующих сторон; б) политических установок на использование военной мощи Советского государства по отражению возможной агрессии: в) теоретических положений о военно-техническом содержании возможной будущей войны, способах подготовки и ведения вооруженной борьбы в сочетании с другими ее видами (экономической, идеологической, дипломатической); г) руководящих принципов и основных направлений военного строительства, подготовки страны и вооруженных сил к будущей войне.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. См.: Борисов В.Е. Военная доктрина. «Военное дело». 1918. № 9; Борисов В.Е. Русская военная доктрина. «Военное дело». 1918. № 10; Борисов В.Е. Логистика, стратегемы и доктрина. «Военное дело». 1918. № 12; Борисов В.Е. Военная этика – как отдел военной доктрины. «Военное дело». 1918. № 16.
2. Незнамов А.А. Военная доктрина. «Военное дело». 1918. № 12. С. 2.
3. Военное дело. 1920. № 2(65). С. 39.
4. См.: Незнамов А.А. Военная доктрина. «Военное дело». 1920. № 4. С. 98.
5. Военное дело. 1920. № 11(75). С. 322.
6. Там же. С. 325-326.
7. В полном собрании сочинений Ленина (т. 41) и в отдельном издании «IX конференция РКП(б). Протоколы» М., 1972 опубликован материал «Правды» от 29 сентября 1920 г., который представлял собой урезанное сообщение о выступлении Ленина. Стенограмма заключительного слова Ленина по отчету вообще не публиковалась. Впервые текст выступлений В.И. Ленина опубликован в 1992 г. – См.: «Исторический архив», 1992, № 1. С. 12-30.
8. «Военная наука и революция». 1921 № 1; Фрунзе М.В. Собр. соч. – М., Госиздат. 1929. Т. 1. С. 211.
9. Фрунзе М.В. Собр. соч. – М., 1929. Т. 1. С. 211.
10. Там же. С. 222.
11. Там же. С. 222.
12. Там же. С. 468.
13. Троцкий Л.Д. Как вооружалась революция. «На военной работе». – М., 1925. Т. 3. Кн. 2. С. 310; См. также – С. 207, 212.
14. Там же. С. 273.
15. Коммунистическая академия (1918-1936 гг.) – научное учреждение, созданное для изучения и разработки вопросов обществоведения и естествознания. В период с 1918 по 1924 гг. называлась Социалистической академией общественных наук ВЦИК. 19 марта 1926 г. постановлением Президиума ЦИК СССР передана в ведение ЦИК СССР. С 1929 г. по 1932 г. при Коммунистической академии работала Секция по изучению проблем войны (военная секция).
16. Архив Российской академии наук (далее – АРАН), ф. 375, оп. 1, д. 7, л. 3.
17. Архив Российской академии наук, ф. 375. оп. 1. д. 7. л. 15-17.
18. Архив РАН, ф. 350, оп. 1, д. 272, л. 1; д. 261, л. 9.

Россия и мир – вчера, сегодня, завтра. Научные труды МГИ им. Е.Р. Дашковой. Выпуск 2. М., 1997. С. 44-59.

Военная доктрина СССР

«Наступательно оборонительная» в случае нападения фашистской Германии на СССР подготовить Вооруженные Силы к нанесению по врагу мощного ответного удара с целью отражения агрессии и перенесения боевых действий на его территорию. Сдержание намеченных начальных операций, состояло в отражении войсками первого стратегического эшелона первого удара врага, в надежном обеспечении сосредоточения и развертывания главных сил Красной Армии и создании благоприятных условий для нанесения ответного удара по противнику. Эта цель должна была достигаться завоеванием господства в воздухе, срывом стратегического развертывания противника и, упорной и активной обороной укреплений близ линии государственной границы.

Состояние Советских Вооруженных сил накануне войны

В последние предвоенные годы в основу строительства Вооруженных Сил СССР был положен пятилетний план развития и реорганизации РККА, рассчитанный на период 1938 - 1942 гг.

При разработке этого плана к Вооруженным Силам предъявлялись требования быть способными отразить нападение врагов одновременно на западе и востоке страны и перенести боевые действия на территорию противника.

События второй мировой и опыт советско-финляндской войн указали военно-политическому руководству страны на необходимость внесения существенных изменений в план развития Вооруженных Сил, резкого повышения их боевой мощи и готовности.

Основные направления данной политики сводились к следующему: увеличить численность кадровой армии; оснастить армию и флот новым оружием и боевой техникой; реорганизовать органы управления видов Вооруженных Сил и родов войск; переработать оперативные и мобилизационные планы; усовершенствовать подготовку командных кадров и всю систему обучения и воспитания войск; усилить развертывание работ по подготовке театра военных действий и др.

Эта работа была задумана в широких масштабах и по мере ее завершения должна была коренным образом изменить состояние Советских Вооруженных Сил. Но, к сожалению, к началу фашистской агрессии ни одно из этих крупных мероприятий не было доведено до конца.

Резкое увеличение численности армий вероятных противников вызвало необходимость принятия адекватных мер по изменению численности Красной Армии и Флота. К январю 1939 г. Советские Вооруженные Силы имели 1 943 тыс. человек, на 1 июня 1940 г. их состав был доведен до 3602,3 тыс. человек, а на 1 июня 1941 г. - свыше 5 млн. человек. Таким образом, численность Вооруженных Сил увеличилась в 2,5 раза и давала возможность решать задачи в соответствии с оперативными планами войны.

Увеличение численности армии и флота потребовало решения другой сложной задачи - развития всех видов Вооруженных Сил и родов войск . Был увеличен удельный вес Сухопутных войск (с 75% в сентябре 1939 г. до 79% в нюне 1941 г.), одновременно возрастала роль ВВС и Войск ПВО страны (табл. 1).

Важное место в общей подготовке Вооруженных Сил занимали мероприятия по совершенствованию структуры органов военного управления , выразившиеся в реорганизации центрального аппарата, создании фронтового, окружных и армейских управлений. К началу войны Наркомат обороны включал Генеральный штаб и 20 управлений (из них 7 главных). Однако утвержденного положения о Наркомате обороны не было, переустройство органов управления с началом войны не планировалось. Положение об управлении войсками в военное время осталось в стадии проекта.

Проблема технического перевооружения армии и флота в короткие сроки стояла в предвоенные годы особо остро. На это были свои причины.

С одной стороны, требовалось иметь на любой исторический момент необходимое количество вооружения и военной техники, которое позволило бы вести войну с любым агрессором; с другой - научно-технический прогресс 30-х годов приводил к быстрому старению средств вооруженной борьбы и, как следствие, к необходимости быстрого их обновления. Следовательно, требовалось выделять огромные средства на перевооружение армии и флота с одновременным выпуском определенных систем оружия старых образцов, но отвечающих еще требованиям войны.

Следует заметить, что агрессор находился в более выгодном положении. Он имел конкретные сроки перевооружения к запланированному времени начала войны.

Партия и правительство резко увеличивают ассигнования на военное производство: с 26% в 1939 г. до 43% в 1941 г.

Наращивание мощностей оборонной промышленности позволило увеличить выпуск самолетов, танков, орудий, боеприпасов. Налаживалось серийное производство новейших образцов боевой техники и вооружения, что позволяло приступить к перевооружению Сухопутных войск, авиации и флота.

К началу войны перевооружить армию и флот в соответствии с планами не удалось.

Автобронетанковые войска накануне войны являлись главной, решающей силой боя и операции.

Опыт второй мировой войны подтвердил доктринальную концепцию о возрастании роли танковых войск. Он позволил подтвердить главное направление их развития - усиление огневой и ударной силы, подвижности и маневренности.

В основу строительства новых танков было положено противоснарядное бронирование. Смелая и новаторская мысль конструкторов была воплощена в создание лучших танков того времени - Т-34 и КВ. Однако выпустить их перед войной удалось только около 1800 единиц.

При оценке технической готовности танкового парка (свыше 23 тыс. единиц) следует отметить, что свыше 70% танков старых образцов нуждались в капитальном и среднем ремонте. Исправные танки составляли не более 27%. Такое положение было вызвано недооценкой развития ремонтных средств.

Механизированный корпус, являясь высшим соединением автобронетанковых войск, включал 2 танковые и 1 моторизованную дивизии, а также мотоциклетный полк и другие части и подразделения. По штату он должен был иметь 36080 человек и 1031 танк.

В феврале 1941 г. было принято решение о формировании еще 20 мехкорпусов. Для укомплектования их требовалось свыше 30 тыс. танков. Чтобы оснастить все корпуса танками новых образцов, потребовалось бы не менее пяти лет.

Таким образом, в преддверии войны были допущены грубые просчеты как в определении численности танков в корпусах, так и количества корпусов. Средняя укомплектованность их к началу войны была в пределах 50%.

Военно-воздушные силы. В общей программе строительства Вооруженных Сил на третью пятилетку особое внимание уделялось развитию ВВС. В 1940 г. ассигнования на их развитие составляли 40% военного бюджета. К этому времени была создана мощная авиационная промышленность, которая позволила резко увеличить выпуск самолетов и обеспечить формирование новых авиационных частей и соединений.

Таким образом, к началу войны в составе ДБА ГК и ВВС военных округов имелось 15 599 боевых самолетов. Из них 8472 самолета (54%) находилось в ВВС западных приграничных округов и в соединениях ДБА ГК, базировавшихся в европейской части СССР.

Для сравнения, фашистская Германия вместе с союзниками имела на восточном фронте 4275 боевых самолета. Однако по качеству материальной части советские ВВС значительно уступали ВВС Германии. Состав немецкой авиации был представлен в основном новыми типами самолетов, в то же время в ВВС приграничных округов новые самолеты составляли всего лишь около 20%.

В целом самолетный парк ВВС приграничных военных округов не отвечал требованиям времени, предъявляемым к авиации. К тому же из 7133 боевых самолетов 919 (13%) были неисправными. В ВВС приграничных военных округов имелось 5937 боеготовых экипажей, что на 1196 меньше количества боевых самолетов, поэтому по тревоге на боевое задание нельзя было поднять в воздух указанное количество машин. В ЗапОВО некомплект составлял 446 экипажей. Это объяснялось наличием в ряде полков двух комплектов самолетов (старых и новых типов), нахождением некоторой части летного состава на переподготовке (на 1.06 1941 г. - 11 77 экипажей). На новые 1448 самолетов переучилось всего 208 экипажей. Лишь 18% экипажей были подготовлены к ночным действиям в простых метеоусловиях и только 0,7% - в сложных.

На передовых аэродромах находилась большая часть самолетов новых типов, на которых личный состав только приступил к переучиванию. К тому же в каждом полку был один комплект летного состава на два комплекта самолетов. Это явилось одной из причин и предпосылкой больших потерь нашей авиации в первые сутки войны на аэродромах. К тому же самолеты на большинстве аэродромов были не рассредоточены и не замаскированы.

Командные кадры ВВС в массе своей были молодые, неопытные, с недостаточной теоретической подготовкой. Перед войной 43% командиров всех степеней находились на занимаемых должностях менее полугода. Более 91% командиров авиационных соединений командовало ими также менее 6 мес.

Военные кадры. Коммунистической партией и Советским правительством на основании предложений Наркомата обороны было принято решение о расширении сети военно-учебных заведений и различных курсов (повышения квалификации, подготовки и т. д.), а также увеличения их емкости.

В результате принятых мер к 1 мая 1941 г. в стране имелось 18 военных академий и 8 военных факультетов при гражданских высших учебных заведениях, готовивших военных специалистов различных профилей с высшим военным образованием. Были восстановлены заочные и вечерние отделения во всех военных академиях и реорганизована сеть курсов усовершенствования командного состава при них.

Для обеспечения армии и флота военными кадрами среднего звена была расширена сеть средних военно-учебных заведений. С июля 1939 г. по декабрь 1940 г. дополнительно открылось 77 военных училищ. К лету 1941 г. всего действовало 214 военных училищ Красной Армии и 16 училищ ВМФ, а также 68 курсов усовершенствования.

Несмотря на большой размах работы по подготовке военных кадров, система военно-учебных заведений не успевала за темпами организационного развертывания Вооруженных Сил.

Уровень военного образования командно-начальствующего состава характеризовался следующими данными: 7% командно-начальствующего состава имели высшее военное образование, 60% - среднее, 25% - ускоренное образование и 12% не имели военного и специального образования. Удельный вес командно-начальствующего состава с высшим военным образованием снизился по сравнению с 1936 г. более чем в 2 раза.

Все это явилось следствием в первую очередь различного рода сокращений и чисток, неоднократно проводимых в ходе всего предвоенного периода. В 1937 – 1938 гг. из РККА было уволено около 40 тыс.чел. (примерно 17% списочной численности командно-начальствующего состава), из которых значительное число было уволено по политическим мотивам, однако они не были в полном смысле слова репрессированы. Волна репрессий в основном прокатилась по высшему начальствующему составу – 87,7%. В 1939 – 1941 гг. были реабилитированы и возвращены в армию и на флот около 13 тыс. офицеров (более 30% уволенных и репрессированных). Однако урон состоянию РККА был нанесен колоссальный: в первую очередь эти процессы вызвали сильную ротацию (смену) кадров – нахождение на руководящей должности не превышало в среднем 3 – 6 месяцев, что не позволяло набраться управленческого опыта, во-вторых – это привело к падению инициативности командных кадров и страху принимать самостоятельные решения и брать ответственность на себя.

Одним из наиболее существенных показателей качественного состояния военных кадров являлось наличие у них боевого опыта. Среди командно-начальствующего состава Вооруженных Сил были участники гражданской войны, а также участники военных конфликтов в районе озера Хасан, на реке Халхин-Гол, боев в Китае и Испании. Некоторые офицеры и генералы принимали участие в войне с Финляндией и в походе в западные области Белоруссии и Украины. Однако в целом процент командно-начальствующего состава, имевшего боевой опыт, был незначительным.

Военно-стратегическое планирование в СССР накануне войны

В основу планирования были положены прежде всего идеи советской военной оборонительной доктрины, сущность которой состояла в том, что Советскому Союзу были чужды захватнические войны, он не собирался ни на кого нападать. Вместе с тем было признано, что завоевания Великого Октября будут защищаться со всей решительностью.

Красная Армия, как армия государства диктатуры пролетариата, исповедовала активные формы ведения войны, что соответствовало природе революционного по своей сути общественного строя. В то же время в силу миролюбивого характера социалистического общества она не могла взять на себя инициативу нанесения первого удара, т. е. формального развязывания войны.

В этих условиях перед Вооруженными Силами СССР была поставлена двуединая задача: готовиться к ответному удару и одновременно к решительному разгрому агрессора с перенесением военных действий на его территорию. Считалось, что части Красной Армии должны быть всегда готовы ответить молниеносным ударом на всякую внезапность со стороны врага. Т.е. оборонительная война наступательными средствами.

Данное доктринальное положение имело принципиальное значение для понимания характера начального периода возможной войны. Во-первых, из него следовало, что для Красной Армии содержанием первых чаше и дней войны должны стать сдерживающие боевые действия, и, во-вторых, внезапность нападения противника должна быть нейтрализована высокой боевой готовностью армии.

Именно поэтому, в основных документах по стратегическому планированию главное место отведено вопросу о вскрытии замысла противника и определению направлений его главного удара (причем считалось что главным будет именно одно направление, а не несколько , что вполне соответствовало уровню развития военно-теоретической мысли того времени). В окончательном варианте было принято решение, что главным будет южное направление, поэтому Киевский Особый военный округ был практически 100% укомплектован личным составом и военной техникой.

1.СОВЕТСКАЯ ВОЕННАЯ ДОКТРИНА

Советский Союз твердо и неуклонно проводит ленинскую миролюбивую внешнюю политику. Главной ее целью является создание благоприятных внешних условий для дальнейшего развития советского общества, его революционного обновления на основе перестройки, обеспечение советскому народу возможности трудиться в условиях мира и свободы, устранение гонки вооружений я угрозы новой мировой войны, упрочение международной безопасности. Этой цели служит советская военная доктрина.

Основы современной военной доктрины СССР были заложены еще Великим Октябрем. Главная заслуга в этом принадлежит В. И. Ленину. Он разработал политические аспекты доктрины, ему же принадлежат важнейшие положения военно-технических вопросов советской военной доктрины. Он определил назначение и задачи Вооруженных Сил, принципы их строительства, подготовки и использования, сформулировал основы военного

искусства социалистического государства.

Именно в нашем государстве с первых дней его существования были провозглашены политика мира, защита свободы и равноправия всех народов, изложенные в первых же государственных актах Советской власти, принятых в октябре 1917 г. В этот период в условиях яростных атак мирового империализма и внутренней контрреволюции одной из, особо важных задач стали вооруженная защита завоеваний Октября, обеспечение мирных условий для построения социализма в нашей стране.

В 1921 г. в работе "Единая военная доктрина "Красная армия" М. В. Фрунзе впервые сформулировал сущность военной доктрины, выделив в ее структуре две принципиальные составные части: техническую и политическую и обратив внимание на то, что военная доктрина должна определять характер строительства Вооруженных Сил, методы боевой подготовки войск, их "вождение" с учетом возлагаемых задач.

Военное строительство того периода носило оборонительную направленность, поскольку стране угрожали агрессией капиталистические страны.

Советское государство делало все необходимое, чтобы предотвратить войну, исключить ее из арсенала средств разрешения межгосударственных противоречий. Борьба за предотвращение войны была со времен Октябрьской социалистической революции неотъемлемым, важнейшим элементом политической стороны советской военной доктрины.

Великая Отечественная война и послевоенный период подтвердили правильность положений советской военной доктрины и ее соответствие внешнеполитической линии нашего социалистического государства, требованиям развития страны. Вместе с тем значительные изменения обстановки в мире, особенно возрастание агрессивности реакционных кругов крупнейших капиталистических государств, настоятельно потребовали четко подчеркнуть

оборонительный характер советской военной доктрины, уточнить отношение к войне, прежде всего к ядерной.

Для современного этапа развития нашего государства характерны революционные преобразования во всех областях жизни общества, новое политическое мышление в международных, отношениях. Советский Союз, союзные с ним государства основывают свою внешнюю и военную политику на ленинской теории мирного сосуществования, на политике мира.

Миролюбивая открытая политика СССР находит поддержку в широких кругах мирового сообщества, что привело к существенным позитивным процессам в международных отношениях. Признано, что рассматривать войну как средство достижения политических целей в современных условиях аморально и преступно. Принцип силы в решении международных проблем отвергается сегодня большинством стран мира. Вместе с тем огромный военный потенциал сторон, особенно накопление большого количества ядерного оружия и резко возросшие поражающие свойства обычного оружия, сделал чрезвычайно острой проблему предотвращения новой мировой войны. В данных условиях Советский Союз выдвинул концепцию равной безопасности для всех, основанную на балансе интересов и исключении насилия из практики межгосударственных отношений. В соответствии с этим Вооруженные Силы советского государства в качестве приоритетной получают задачу отражения вторжения

агрессора оборонительными действиями.

В связи с новым подходом к проблемам войны и мира советская военная доктрина представляет собой в настоящее время систему официально принятых основополагающих взглядов на предотвращение войны, военное строительство, подготовку страны и Вооруженных Сил СССР к отражению агрессии и способы ведения вооруженной борьбы в защиту социализма. Объективно вытекая из характера советского общественного государственного строя, она имеет однозначно оборонительную направленность и подчинена главной задаче -

не допустить войны, как ядерной, так и обычной, защитить страну от возможной агрессии извне.

Главная цель нашей военной доктрины - предотвращение войны, укрепление международной безопасности и защита отечества, поскольку именно в этом основной смысл нашей внешней политики, важнейшее условие успешного развития страны.

Советская военная доктрина согласуется с целями военных действий при отражении агрессии, она при этом одновременно учитывает общие задачи обороны СССР. В случае агрессии советский народ и его Вооруженные Силы со всей решительностью будут защищать свою Родину.

Советская военная доктрина включает две стороны - политическую и военно-техническую.

Политическая сторона является главной, так как отражает политику Советского государства в области обороны, определяет отношение к проблемам войны - ее предотвращение, характер военной угрозы для СССР и его союзников, вытекающие из этого политические задачи.

Основная направленность политической стороны советской военной доктрины заключается в следующих положениях: разрешение международных проблемных вопросов только мирным путем; полное исключение мировой войны, как ядерной, так и обычной; безопасность народов может быть только взаимной, а в рамках международного сообщества - всеобщей.

В соответствии с этими положениями Советский Союз никогда не начнет военных действий первым , если сам не станет объектом вооруженной агрессии. Советский Союз никогда не применит первым ядерное оружие .

Выступая за взаимный отказ от применения военной силы, Советский Союз одновременно принимает необходимые меры для укрепления своей обороноспособности. Из политической стороны доктрины вытекают главные военно-политические задачи Советского государства: а) в мирное время - поддержание обороноспособности страны на уровне необходимой оборонной достаточности, недопущение развязывания мировой войны империализмом; обеспечение постоянной готовности Вооруженных Сил к отражению вооруженной агрессии; б) в случае войны - отражение агрессии, защита Родины и выполнение союзнических обязательств, нанесение агрессору решительного поражения и лишение его возможности продолжать войну.

Военно-техническая сторона советской военной доктрины подчинена политической. Она определяет следующие положения: характер военной угрозы и вооруженной борьбы; состав и структуру Вооруженных Сил, необходимые для отражения агрессии и обороны страны; способы применения Вооруженных Сил в случае войны; направленность подготовки Вооруженных Сил к выполнению оборонных задач.

В основе этой стороны военной доктрины лежат задачи: обеспечить военно-стратегический паритет и не допустить военного превосходства армий вероятного противника; поддерживать достаточную оборонную мощь; в качестве основного способа действий Вооруженных Сил готовить ответные действия в целях отражения агрессии и сокрушительного отпора агрессору.

Учитывая развитие в армиях стран НАТО всех видов оружия, в том числе ядерного, готовить Вооруженные Силы СССР к отражению агрессии в равной степени с применением и без применения ядерного оружия. В случае ядерной войны Вооруженные Силы СССР должны быть способны нанести агрессору неприемлемый ущерб.

Государство, придерживающееся оборонительной военной доктрины, не имеет агрессивных намерений в отношении других государств, не готовится к развязыванию против них военных действий. Ответные действия оно начнет лишь в случае, когда само будет подвергнуто вооруженному нападению. Строительство вооруженных сил оно осуществляет на основе концепции военной достаточности.

Под оборонной достаточностью понимается уровень военных потенциалов противостоящих сторон (государств), обеспечивающий каждой из них гарантированную защиту и отражение агрессии, но недостаточный для проведения крупномасштабных наступательных операций. Уровень разумной оборонной достаточности определяется таким образом, чтобы обеспечивались стратегическая стабильность при возможно низком уровне военного

противостояния сторон, надежное отражение агрессии и успешное выполнение стратегических задач при поддержании паритета в стратегических ядерных средствах, равенства военных сил на главных театрах военных действий и их достаточности для обороны на других направлениях.

Оборонительный характер советской военной доктрины и уровень военной достаточности обусловлены тем, что в СССР нет заинтересованных в войне классов, а войны превентивные, имеющие предупреждающую или предохранительную цель, чужды природе социализма. СССР рассматривает нападение, в том числе ядерное и с применением только обычного оружия, как преступление против народа своей страны, против человечества в целом.

Однако для исключения внезапности агрессии Вооруженные Силы должны находиться в высокой боевой и мобилизационной готовности и в случае агрессии отразить вторжение противника активной обороной, а затем контрнаступательными действиями разгромить его. При этом с началом агрессии противника предусматривается немедленное нанесение по нему ответно-встречных ударов, основу которых в начале воины будет составлять оборона.