Почему Гитлер проиграл войну Сталину? Война против россии — «правильная» война Когда гитлер проиграл войну.

Текущая страница: 1 (всего у книги 27 страниц)

Почему Гитлер проиграл войну? Немецкий взгляд
(Вторая Мировая война. Жизнь и смерть на Восточном фронте).

Предисловие Алексея Исаева

«Сумеречное состояние души», временное или постоянное помутнение рассудка является одним из удобных и распространенных объяснений принятия военных и политических решений неочевидной целесообразности. Часто журналисты и историки, подобно сценаристам посредственных голливудских фильмов, предлагают своим читателям душевные расстройства в качестве объяснений тех или иных ходов с катастрофическими последствиями. Мемуаристы еще чаще похлопывают по плечу или даже постфактум щедро раздают подзатыльники лидерам, перед которыми они трепетали в их бытность у кормила власти. Однако чаще всего это не более чем попытка найти простой ответ на сложный вопрос и стремление избежать глубокого анализа ситуации. В наибольшей степени увлечение личностным фактором принятия решений затронуло историю Третьего рейха. Местами действительно эксцентричное поведение Адольфа Гитлера, многократно усиленное пересказами из третьих рук, давало огромные возможности для перекладывания груза ответственности с факторов объективных на факторы субъективные. При этом критики решений «бесноватого фюрера» не всегда достаточно критически подходили к вопросу реализуемости теоретически правильных вариантов приказов и распоряжений. Тем более сложным оказывается понимание причинно-следственных связей событий для иностранцев, в том числе отечественного читателя.

Представляемый сборник статей в какой-то мере восполняет этот пробел, освещая военные и политические аспекты взлета и падения Третьего рейха глазами немецких специалистов. В нем собраны исследования по широкому кругу вопросов: от производства вооружений до стратегических и политических аспектов Второй мировой войны.

Открывает сборник статья X. Хембергера об экономике и промышленности Германии накануне и в ходе Второй мировой войны. Статья описывает ту титаническую работу, которая была проделана в 30-е годы с целью превращения Третьего рейха в автаркию, способную обходиться без импорта отдельных видов сырья и продовольствия. Вскоре после прихода Гитлера к власти был предложен и начал реализовываться план по замене нескольких стратегически важных видов сырья на синтетические аналоги. В первую очередь это касалось каучука и углеводородного топлива. В Третьем рейхе за счет масштабных государственных инвестиций в химическую промышленность было развернуто производство синтетического каучука и синтетического бензина. Хембергер прослеживает систему экономических и политических решений руководства Германии, позволивших сделать большой шаг к созданию способной существовать в условиях блокады автаркии.

Одновременно разрушается образ Германии как страны, испытывавшей тотальную нехватку всех видов природных ресурсов. Полное обеспечение внутренних потребностей углем позволяло тратить большие объемы этого топлива на производство синтетического горючего. Кроме того, ситуация значительно изменилась в сравнении с Первой мировой войной, не в последнюю очередь благодаря прогрессу технических средств ведения войны. В отличие от СССР, Германия не только покрывала свои потребности в алюминии и магнии, но даже имела возможность экспортировать эти важнейшие для авиапромышленности материалы. Напротив, в Советском Союзе нехватка месторождений бокситов привела к широкому использованию дерева в качестве материала для производства самолетов. В 1930–1940 годах авиация стала одним из важнейших инструментов ведения войны. Природные ресурсы Германии создавали все возможности для производства высококачественных боевых самолетов. И терроризировавшие европейские города «хейнкели», и ставшие символом блицкрига пикирующие бомбардировщики «Ю-87» «Штука», и «мессершмитты» были построены из «крылатого металла».

Цельнометаллические самолеты обладали несомненными преимуществами перед советскими машинами, в конструкции которых базовым материалом было дерево. Например, попадание 20-мм снаряда авиапушки в металлическое крыло не приводило к повреждениям, грозящим разрушением всей конструкции. Напротив, для деревянного крыла отечественного самолета времен войны такое же попадание грозило куда более серьезными последствиями. Деревянное крыло оказывалось тяжелее сопоставимого по прочности металлического, в условиях военного времени было тяжело выдерживать его геометрию и качество отделки. Все эти факторы сыграли свою роль в воздушной войне на Восточном фронте.

Более того, немецкие конструкторы могли позволить себе роскошь в виде использования алюминиевых сплавов не только в самолетостроении, но даже заменять ими сталь в лафетах орудий (в частности, на 150-мм тяжелом пехотном орудии «sIG-ЗЗ») и производить из «крылатого металла» массивные понтоны для строительства наплавных мостов. Всем этим фактам не уделялось должного внимания в отечественной историографии. СССР объявлялся неисчерпаемой кладовой природных ресурсов, хотя это в целом не соответствовало действительности. Месторождений основного источника алюминия – бокситов – в СССР было очень мало, и страна испытывала жесточайший дефицит алюминия, который даже поставлялся по ленд-лизу из США.

Взгляд немецких историков также полезен с точки зрения понимания роли Советского Союза как субъекта большой европейской политики. Характерной чертой советской исторической школы было преувеличение значения СССР для Германии в качестве объекта для военной операции. «Молодое советское государство», вокруг которого подобно планетам вокруг Солнца с 1917 года вращались мировые сверхдержавы, стремившиеся во что бы то ни стало с ним расправиться, – это сильно искаженная картина мировой политики.

Другой немецкий историк, Ганс-Адольф Якобсен, работа которого включена в этот сборник, пишет: «Однако отнюдь не «жизненное пространство на Востоке», насильственное завоевание которого уже с 20-х годов пронизывало политические расчеты Гитлера, служило главным активизирующим моментом; нет, главным импульсом являлась наполеоновская идея разбить Англию, разгромив Россию».

Такой подход к проблеме возникновения плана «Барбаросса» не был характерен для отечественных историков, больше акцентировавших внимание на долгосрочных планах завоевания «жизненного пространства» и захвата природных ресурсов. Однако сам Адольф Гитлер сформулировал причины нападения на СССР в выступлении на секретном совещании в штабе оперативного руководства вермахта 9 января 1941 года следующим образом: «Англичан поддерживает надежда на возможность вмешательства русских. Они лишь тогда откажутся от сопротивления, когда будет разгромлена эта их последняя континентальная надежда. Он, фюрер, не верит в то, что англичане «безнадежно глупы»; если они не будут видеть никакой перспективы, то прекратят борьбу. Если они проиграют, то никогда не найдут в себе моральных сил сохранить империю. Если же они смогут продержаться, сформировать 30–40 дивизий и если США и Россия окажут им помощь, тогда создастся весьма тяжелая для Германии обстановка. Этого допустить нельзя.

До сих пор он [Гитлер] действовал по принципу наносить удар по важнейшим позициям противника, чтобы еще на один шаг продвинуться вперед. Поэтому теперь необходимо разгромить Россию. Тогда либо Англия сдастся, либо Германия будет продолжать борьбу против Англии при самых благоприятных условиях. Разгром России позволит также и Японии обратить все свои силы против США. А это удержало бы последние от вступления в войну.

Особенно важен для разгрома России вопрос времени. Хотя русские вооруженные силы и глиняный колосс без головы, однако точно предвидеть их дальнейшее развитие невозможно. Поскольку Россию в любом случае необходимо разгромить, то лучше это сделать сейчас, когда русская армия лишена руководителей и плохо подготовлена и когда русским приходится преодолевать большие трудности в военной промышленности, созданной с посторонней помощью.

Тем не менее и сейчас нельзя недооценивать русских. Поэтому немецкое наступление должно вестись максимальными силами. Ни в коем случае нельзя допустить фронтального оттеснения русских. Поэтому необходимы самые решительные прорывы. Важнейшая задача состоит в быстром отсечении района Балтийского моря; для этого необходимо создать особенно сильную группировку на правом крыле немецких войск, которые будут наступать севернее Припятских болот. Хотя расстояния в России и большие, но они не больше расстояний, с которыми уже справились германские вооруженные силы. Цель операции должна состоять в уничтожении русских вооруженных сил, в захвате важнейших экономических центров и в разрушении остальных промышленных районов, прежде всего в районе Екатеринбурга, кроме того, необходимо овладеть районом Баку.

Разгром России будет для Германии большим облегчением. Тогда на Востоке необходимо будет оставить лишь 40–50 дивизий, численность сухопутной армии можно будет сократить и всю военную промышленность использовать для вооружения военно-воздушных и военно-морских сил. Затем необходимо будет создать надежное зенитное прикрытие и переместить важнейшие промышленные предприятия в безопасные районы. Тогда Германия будет неуязвима.

Гигантские пространства России таят в себе неисчислимые богатства. Германия должна экономически и политически овладеть этими пространствами, но не присоединять их к себе. Тем самым она будет располагать всеми возможностями для ведения в будущем борьбы против континентов, тогда никто больше не сможет ее разгромить» 1
Дашичев В.И. Банкротство стратегии германского фашизма. М.: Наука, 1973. С. 93–94 со ссылкой на КТВ OKW, Bd.I. S. 253–258.

Взвешенный взгляд на корни плана «Барбаросса» придает динамику отношению руководства Третьего рейха к СССР. Первоначально кампания против Советского Союза была вспомогательной по отношению к главным (как казалось Гитлеру) событиям войны в Европе, которые должны были развернуться на море и в воздухе. Крушение «Барбароссы» сделало вспомогательную кампанию основным содержанием Второй мировой войны для Германии, отодвинув на второй план воздушную и морскую войну с Англией.

Помимо наиболее значимых для отечественного читателя вопросов взаимоотношений между СССР и Германией, немецкие историки уделяют много внимания последствиям воздушной битвы над рейхом. Перед нами предстает картина разрушения крупных городов, порожденная несовершенством оружия воздушной войны. Бомбардировщики Второй мировой войны, вооруженные сбрасываемыми с высоты в несколько километров свободнопадающими авиабомбами, могли эффективно поражать только цель вида «крупный город». Вопреки теории Дуэ, воздействие на крупные города не привело к капитуляции Германии. Воздушный террор только озлоблял людей в тылу и на фронте. Однако немецкому народу пришлось дорого заплатить за проверку теории итальянского военного теоретика на практике. Герхард Шрайбер пишет: «В результате бомбардировок было разрушено почти пять млн квартир – четверть всего жилого фонда по состоянию на 1939 год». Одновременно разрушению подверглись памятники истории и культуры, созданные задолго до прихода Гитлера к власти.

Напротив, оборонявшиеся сильными средствами ПВО и представлявшие собой сравнительно компактные цели промышленные предприятия пострадали намного меньше. Шрайбер дает следующие оценки воздействию англоамериканской авиации на промышленность Германии: «В общем же и целом ущерб в строениях и техническом оснащении промышленных предприятий, нанесенный в результате налетов вражеской авиации, наземных боев и разрушений собственными руками, составил от 10 до 15 процентов сооружений, если брать за точку отсчета 1936 год с его полной трудовой загрузкой».

Разумеется, бесперспективность воздушного террора осознавалась англо-американским командованием, и в поиске целей для непосредственного воздействия на функционирование немецкой военной машины они обратили свой взор на коммуникации. Шрайбер пишет: «Ведь союзники сбросили на транспортную систему Германии – как и на ее гражданское население – в семь раз больше бомб, нежели на ее военно-промышленные предприятия». Именно разрушение транспортной сети препятствовало быстрому восстановлению предвоенных объемов производства промышленностью Германии. Вместе с тем следует отметить (этот момент был упущен Шрайбером), что массированное воздействие на транспортную сеть Третьего рейха началось только осенью 1944 года. До сентября 1944 года по железнодорожным и речным коммуникациям Германии наносились спорадические удары бомбардировочной авиации союзников, но никакого заметного эффекта на перевозки они не оказали. Соответственно, военная промышленность Третьего рейха смогла достичь пика производительности. Действительно серьезным ударам мосты, железнодорожные узлы, а также инфраструктура речного флота Германии подверглись только в сентябре и октябре 1944 года. Эти удары достигли своих целей. 16 марта 1945 года Шпеер докладывал Гитлеру: «Немецкую экономику ждет неизбежный коллапс в течение 4–8 недель».

Помимо стратегических экономических вопросов, в сборнике много внимания уделено большой политике. Здесь немецкие историки также отходят от классической версии о натравливании Германии на СССР, с одной стороны, и избегают огульных обвинений крупных политиков во внушаемости и слабости. В частности, подвергается вдумчивому анализу политика Невилла Чемберлена, «отца» Мюнхенского сговора. Себастиан Хаффнер: «Основой «умиротворительных» расчетов были антибольшевизм Гитлера и его открыто провозглашенные планы завоеваний на Востоке. Они, как рассчитывал Чемберлен, делали невозможными совместные действия Германии и России. И пока оба континентальных гиганта держали друг друга в страхе, Англия вместе с тащившейся в фарватере ее политики Францией могла, как повелось издавна, играть решающую роль. Кроме того, между Германией и Россией по-прежнему существовал старый «санитарный кордон» – прибалтийские государства, Польша, Румыния и т. д. Этот кордон могло предупредить или по крайней мере осложнить прямое военное столкновение между Германией и Советским Союзом». Тем самым, как мы видим, имело место стремление английского премьера создать в Европе систему «сдержек и противовесов» и избежать военных действий.

Объяснения, отличные от сомнений в умственной полноценности Гитлера, Хаффнер дает также политике Германии в отношении США в течение 1940–1941 годов: «Длившаяся тринадцать месяцев (с ноября 1940-го по декабрь 1941 года) дуэль между Рузвельтом и Гитлером выглядит забавно, поскольку Гитлер выступил в ней в совершенно необычной роли: полному ярости Рузвельту противостоял кроткий, почти как овечка, Гитлер». Немецкий историк предлагает читателям взглянуть на взаимоотношения Рузвельта и Гитлера под другим углом зрения, и такая теория вполне достойна права на существование.

В работе Хаффнера присутствует также мостик, проведенный от политики к военным операциям. Им объяснено с политической точки зрения наступление немецких войск в Арденнах: «Гитлер хотел поставить западные державы перед выбором: либо в последнюю минуту выступить вместе с ним против Советского Союза, либо остаться у разбитого корыта». Так большая политика влияла на стратегию, предлагая наступать на Западе в условиях угрозы удара на Востоке, который должен был последовать со дня на день и действительно состоялся в начале января 1945 года.

С высказанными в «Немецком взгляде» точками зрения можно спорить, но несомненно одно: их высказывали люди, хорошо понимавшие реалии страны, являвшейся противником СССР в Великой Отечественной войне.

Ганс-Адольф Якобсен
КАК БЫЛА ПРОИГРАНА ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА

На рассвете 26 августа 1939 года, за шесть дней до начала войны, команда особого назначения германского вермахта внезапно захватила Яблунковский перевал в Польше. Она имела задание держать его открытым до подхода передовых частей сухопутных войск; при этом было захвачено в «плен» свыше 2000 польских солдат. Приказ Гитлера отложить предусмотренное на 26 августа наступление уже не смог вовремя достигнуть этого «отряда для действий в темноте». Ему пришлось мелкими группами отойти к германской границе.

Только 31 августа 1939 года Гитлер отдал окончательный приказ о наступлении: 1 сентября в 4 часа 45 минут утра германские дивизии вступили в Польшу. Вторая мировая война разразилась, когда Англия и Франция (включая доминионы), выполняя свои союзнические обязательства перед Польшей, по истечении сроков предъявленных ими ультиматумов 3 сентября объявили войну Германии. Они не остановились даже перед серьезными последствиями своего шага, как на то до самого конца надеялся Гитлер, пребывая в состоянии между иллюзией и самообманом. Когда шеф-переводчик министерства иностранных дел перевел ему фатальные слова ноты западных держав, он «словно застыл… и сидел в своем кресле совершенно безмолвно и неподвижно». Представление Гитлера о малодушной и уступчивой позиции Англии и Франции не подтвердилось; не сыграла и его крупная козырная карта – пакт с Советским Союзом о ненападении от 23 августа: союзники были полны решимости положить предел осознанной ими еще весной экспансионистской политике Гитлера. Время, когда они мирились со свершившимися фактами, миновало. С момента германского захвата Чехии и Моравии они, поддерживаемые в том президентом США, повернули руль своей политики на 180 градусов: вступив в Прагу, Гитлер «перешел Рубикон».

В отличие от 1914 года, в отношении 1939 года проблема вины за войну как таковая, собственно, не стоит, хотя и ее исторические оценки могли бы быть более дифференцированными, чем это сформулировано в многочисленных послевоенных исследованиях.

Что касается возникновения Первой мировой войны, то западногерманские и иностранные исследователи сходятся в том, что следует говорить о разделенной ответственности. Все участники этой войны, как выразился однажды Ллойд Джордж, в большей или меньшей степени «втянулись» в конфликт, причем каждый из них, вступая в нее, искренне верил, что должен защищаться с оружием в руках от нападения извне. Статья 231 Версальского договора, возложившая вину за войну исключительно на Германию и ее союзников, роковым бременем легла на плечи молодой Веймарской республики. После разрушения системы европейских государств в результате Первой мировой войны предпринятая в 1919 году неудавшаяся попытка новой организации Европы создала питательную почву для дальнейшего, чреватого тяжкими последствиями, хода развития. Версальский мир ни территориально, ни политически, ни тем более морально не мог удовлетворить европейские нации, особенно побежденные; не способен он был и содействовать желательному всестороннему взаимопониманию. Созданная тогда Лига Наций, несмотря на отдельные ее достижения, оказалась не в состоянии разрешить споры на международном уровне, так как должна была принимать решения только единогласно и к тому же не обладала достаточной исполнительной властью. Но особенно далеко стояли в стороне от Лиги Наций Соединенные Штаты Америки, которые вышли из Первой мировой войны в качестве властно-политической и особенно идеологической ведущей силы, а затем вновь впали в изоляционизм.

В эту эпоху, которая, кроме того, характеризовалась экономической депрессией и духовными кризисами, демагоги находили себе послушные массы, которые давали им возможность посулами и обещаниями осуществлять собственные политические идеи. Несомненно одно: в 1933 году Гитлер начал свою внешнюю политику с борьбы против версальского «диктата». Под лозунгом «мира» он шаг за шагом освободил Германию от наложенных на нее ограничений и на свой манер помог вновь обрести полную действенность односторонне сформулированному в 1919 году праву народов на самоопределение. Но за этой националистически обрамленной политикой пересмотра Версальского договора, которую его пропагандисты изображали в самом благоприятном свете, скрывалось с самого начала нечто гораздо большее. Наряду с внутренней консолидацией и созданием тоталитарного фюрерского государства, формирование которого Гитлер ускорил жестокими средствами и методами, он целеустремленно преследовал (поначалу лишь слабо осознаваемые как реализация идей его книги «Майн кампф») две крупные цели: не останавливающееся ни перед каким риском завоевание «соответствующего численности населения жизненного пространства» на Востоке (при одновременном сведении счетов с большевизмом) и установление своего господства в Европе, с которым он намеревался связать ее националистическое преобразование в духе своей расовой теории. Однако решение о времени и направлении той или иной акции (действовать «так или так») он всегда оставлял за собой, не принимая его до самого последнего момента.

Движимый присущим ему внутренним нетерпением и опасением не успеть до конца собственной жизни осуществить свое исторически уникальное «дело», Гитлер в своей политике не считался ни с какими правилами человеческого и национального сосуществования. Поскольку его акции, начиная с 1935 года, не наталкивались на сколько-нибудь значительное сопротивление европейских держав, он действовал все смелее и смелее: восстановление всеобщей воинской повинности и ввод войск в ремилитаризованную Рейнскую область в сочетании с форсированным вооружением – таковы были первые этапы его начинавшихся престижных успехов. Вместо того чтобы с самого начала поставить его на место, что при военном превосходстве западных держав в первые годы национал-социалистического господства было все еще возможно, Англия и Франция (недооценивая методы и динамику тоталитарной национал-социалистической системы) считали, что смогут скорее способствовать решению всех спорных вопросов политикой умиротворения. В 1936 году Гитлер осуществил сближение с Италией, к которому стремился («ось» Берлин – Рим), а также укрепил позицию Германии как бастиона против большевизма, заключив с Японией Антикоминтерновский пакт. Год спустя он на секретном совещании 5 ноября 1937 года в самом узком кругу заявил, что для него в решении вопроса о германском жизненном пространстве есть только один путь силы, а без риска этот путь немыслим.

Когда 4 февраля 1938 года Гитлер сместил с занимаемых ими постов имперского военного министра генерал-фельдмаршала фон Бломберга и начальника Генерального штаба сухопутных сил барона фон Фрича и принял командование вермахтом непосредственно на себя, был сделан еще один важный шаг: сильнейший инструмент государства, дотоле унифицированный лишь политически, теперь потерял и свою профессионально военную самостоятельность. Тем самым в будущей войне на долю Гитлера должна была выпасть роль полководца! Одновременно под его влиянием оказалась и дипломатия, когда он назначил имперским министром иностранных дел Риббентропа вместо барона фон Нейрата. После аншлюса Австрии, когда авторитет Гитлера в народе еще больше укрепился, он стал стремиться к ликвидации Чехословакии. Но сначала ему пришлось довольствоваться в Мюнхене в сентябре 1938 года частичным решением: Германия получила Судетскую область, которая была занята 1 октября 1938 года. Хотя Гитлер 26 сентября и провозгласил во всеуслышание в рейхстаге: «Чехи нам не нужны», уже в середине декабря он дал штабу

Верховного Главнокомандования вермахта (ОКВ), пусть и с некоторыми оговорками, приказ принять все подготовительные меры для разгрома оставшейся части Чехии.

* * *

Вступление в Прагу положило начало решающему повороту к войне: отнюдь не насытившись и этой добычей, Гитлер обратил свой взор на Польшу. С 1935 года он пытался привлечь ее на свою сторону для совместной борьбы против Советского Союза. Но от этого плана ему в конце 1938 года пришлось отказаться, так как руководящие деятели Польши и не помышляли позволить сделать себя орудием национал-социалистической агрессивной политики, надеясь в качестве «третьей силы» в Европе проводить независимую политику. Они отвергли и гитлеровские предложения по решению вопроса о Данциге и коридоре от 21 марта 1939 года, а тем временем западные державы 31 марта дали Польше свои гарантии. Гитлер денонсировал германо-английское военно-морское соглашение и германо-польский договор о ненападении (28 апреля) и одновременно заключил военный союз с Италией («Стальной пакт»), а также, конкурируя с западными державами, активизировал дипломатические усилия в отношении Москвы, чтобы получить свободу рук против Польши. Это привело 23 августа 1939 года к заключению пакта о ненападении между Германией и Советским Союзом. После того как Гитлер в начале августа принял окончательное решение напасть на Польшу, германо-польские отношения стали все более обостряться. Эксцессы многих поляков в отношении «фольксдойче», сознательно раздувавшиеся национал-социалистской прессой, дали Гитлеру желанный повод к насильственному вторжению. Правда, заключение польско-английского пакта о взаимопомощи от 25 августа и заявление Италии о ее неготовности к войне привели еще раз к отсрочке нападения. Но 31 августа 1939 года Гитлер дал приказ о вступлении вермахта, после того как прямые польско-германские переговоры не состоялись и Польша, совершенно не понимавшая своих действительных военных возможностей, во второй половине дня 30 августа объявила мобилизацию.

Критически мыслящий политик тех драматических августовских дней 1939 года [германский посол в Риме] У. фон Хассель так описал свои впечатления: «…Гитлер и Риббентроп хотели войны против Польши и сознательно пошли на риск войны с западными державами, до последних дней испытывая колеблющуюся по своей температуре иллюзию, что те останутся нейтральными. Поляки же, с их польским высокомерием и славянской податливостью ходу событий, проникшись доверием к Англии и Франции, упускали любой еще остававшийся шанс избежать войны. Лондонское правительство, посол которого сделал все, дабы сохранить мир, в последние дни прекратило этот бег наперегонки и совершило своего рода «Vogue la galiere» 2
Ibgue la galiere – кривая вывезет (фр.).

Франция пошла по этому пути с гораздо большими колебаниями. Муссолини не жалел усилий для того, чтобы избежать войны…» Характерно, что уже в этой первой кампании военная цель Гитлера далеко выходила за рамки разгрома вражеских вооруженных сил: он хотел вести борьбу до полного уничтожения Польши!

Разумеется, Вторая мировая война возникла не только в результате честолюбия и жажды власти отдельного лица. Но свободной от вины за эту вторую европейскую катастрофу едва ли была какая-либо держава, ибо все позже участвовавшие в войне государства ранее оказывали более или менее сильное содействие национал-социалистской политике. Однако факт остается фактом: Гитлер сознательно развязал войну против Польши и тем самым вызвал Вторую мировую войну. Поэтому он несет за нее такую ответственность, какая вообще «мыслима в рамках крупных всемирно-политических процессов» (Херцфельд).

Начало Второй мировой войны, вызвавшее у немецкого народа отнюдь не восторг, а скептицизм и мрачные предчувствия, застало вермахт в разгар его строительства. Оно велось очень быстрыми темпами, почти что в спешке, и притом вширь, а потому ему не хватало глубины в области вооружения и кадров. Таким образом, Германия обладала еще далеко не готовым к действию инструментом войны даже при том, что по производству современных видов вооружения она и опережала западные державы. Из требуемого четырехмесячного запаса вооружения всякого рода в наличии имелось в среднем 25 %; боеприпасов для зенитной артиллерии и авиационных бомб хватало всего на три месяца, между тем как запасы горючего из резервов и текущей продукции в лучшем случае покрывали потребности лишь четырех военных месяцев. Генеральный штаб сухопутных войск никаких оперативных приготовлений к наступлению, за исключением касающихся Польши, не предпринял, ибо рассматривал сухопутные войска исключительно как боеспособное средство обороны. Вопреки утверждениям обвинения на Нюрнбергском процессе главных немецких военных преступников (1945–1946), будто германский Генеральный штаб еще до 1939 года разработал планы наступления на западные державы, сегодня твердо установлено: первая директива Главного командования сухопутных войск (ОКХ) о стратегическом сосредоточении и развертывании войск датирована 19 октября 1939 года.

Причем и эту директиву Гитлер руководящим чинам ОКХ навязал. Ведь еще в сентябре он оказался перед выбором: или пренебречь своими последними политическими и только что совершенными военными захватами, или же «окончательно» рассчитаться с западными демократиями, которые, как он позднее заявил генералитету, вот уже несколько десятилетий противодействуют консолидации рейха. Учитывая ту быстроту, с какой блестяще руководимые ОКХ и командованием групп армий германские войска шагали в Польше от успеха к успеху (между тем как Франция, почти бездействуя, отсиживалась за своей линией Ма-жино!), и растущее понимание того факта, что Великобритания, вступив в войну, будет биться до последнего, Гитлер хотел использовать мнимое благоприятствование момента и вынудить противника к решающей битве. При этом проблема нейтралитета не играла для него никакой роли; если Германия победит, никто об этом и не спросит – таков был его аргумент.

Импульсивный и беззастенчивый образ действий, при котором он не считался со взглядами других и оценками положения своими ближайшими военными советниками, привел Гитлера в октябре к поспешному решению: пока он, как казалось, обладает военным превосходством, нужно как можно скорее напасть на западные державы и уничтожить их. Когда Гитлер после так называемого мирного предложения от 6 октября 1939 года приказал ускорить оперативные приготовления к наступлению и, не дожидаясь ответа западных держав на свое предложение, назначил первую дату 25 ноября 1939 года, это вызвало возмущение у командующего группой армий «Ц» генерал-полковника фон Лееба. Он писал в своем дневнике: «[…] все распоряжения […] указывают на то, что это безумное наступление с нарушением нейтралитета Голландии, Бельгии и Люксембурга действительно собираются предпринять. Итак, речь Гитлера в рейхстаге была всего лишь обманом немецкого народа». Не только он и Генеральный штаб сухопутных войск, но и ряд других командующих задействованных на западе армий справедливо сомневались в том, что еще этой же осенью удастся добиться решающей победы; к тому же польская кампания выявила очевидные недостатки сухопутных войск. На различных совещаниях по обсуждению обстановки они неоднократно обращали внимание Гитлера на то, сколь мало германская армия в данный момент по обученности личного состава и по вооружению отвечает высоким требованиям похода на запад. Разумеется, на основе опыта Первой мировой войны они оценивали боеспособность противника, в том числе и французов, очень высоко. Генерал-полковник фон Браухич [главнокомандующий сухопутных войск] попытался в последний раз сделать это в драматической беседе с Гитлером 5 ноября и вместе с начальником своего Генерального штаба генералом Гальде-ром вновь и вновь предпринимал попытки трезво изложить все военные точки зрения и убедить Гитлера использовать любую возможность мира. Это трагическое противоречие (с одной стороны, желание не допустить расширения конфликта и превращения его в новый мировой пожар, а с другой – необходимость со всем профессионализмом двигать вперед приготовления к военной кампании) предъявляло высочайшие требования к их нравственному чувству ответственности и к их солдатскому чувству долга. Всю глубину этого конфликта с собственной совестью может оценить, однако, только тот, кто был вынужден действовать на таком же посту и получил такое же воспитание. Сегодня мы можем только предполагать, в состоянии какой внутренней борьбы находился начальник Генерального штаба сухопутных войск, если он задумывался над тем, не является ли устранение Гитлера единственным выходом из этого запутанного положения. Но он и его единомышленники не решились на этот последний шаг, ибо считали, что такой поступок был бы нарушением традиции, к тому же подходящего преемника нет; кроме того, молодой офицерский корпус, веривший в фюрера, ненадежен, но прежде всего для этого еще не созрело настроение внутри страны.

Через месяц Россия отметить День Победы, а остальной мир - День памяти и примирения. Самая кровавая война завершилась поражением вермахта и подписанием генералом-фельдмаршалом Вильгельмом Кейтелем Акта о безоговорочной капитуляции Германии в той страшной войне. К началу вторжения немцев в СССР их армия являлась лучшей в Европе, да и, пожалуй, во всем мире. Почему же Третий Рейх проиграл ту войну?

Переоценка собственных сил

Многие специалисты уверены, что Гитлер проиграл Вторую мировую войну по причине большой самоуверенности и переоценки сил Германии. За основу при вычислении численности снабжения, оружия и войск при плане атаки на СССР принимались во внимание итоги французской кампании. Немцы праздновали успех и были уверены, что последующие военные противостояния также станут удачными: доселе армия Франции считалась лучшей сухопутной армией. К 1939 году Французская республика являлась третьей страной на планете по числу самолетов и танков, и четвертой по силе своего флота. Два миллиона солдат - общая численность французских войск перед нападением Гитлера.

Перенос даты высадки на Великобританию

Первый налет на Объединенное королевство германцы совершили 15 августа 1940 года. Именно этот день считается началом Битвы за Британию. Нападение оказалось неудачным для гитлеровцев: люфтваффе лишилась 75 самолетов, тогда как противник - почти в два раза меньше (34).
Последующие полеты также не приносили успеха и 17 сентября того же года Фюрер издает приказ о переносе плана о высадке на острова Королевства на другое время. Этим планам так и не удалось реализоваться. Весной 1941 года стартовала кампания на Балканах, а летом - в СССР. Спустя год немцы полностью отказываются от попытки захватить англичан. Историки предполагают, что данный шаг Гитлера стал его самым главным стратегическим провалом во время войны.

Сложности с союзниками

Адольф Гитлер в Первую мировую войну получил чин ефрейтора, воевать он хотел, но, наверняка понимая, что немцы сами не сумеют одолеть весь мир, пытался заручиться союзниками. Здесь добиться полного успеха Фюрер не смог, а страны "Оси" так и не стали единой непобедимой силой. Сателлиты Берлина обладали собственными целями во Второй мировой войне, отличавшихся от стремлений и намерений вождя Германии.
Японцы не хотели воевать с Советами, а боролись с американцами. Испания отправила на Восточный фронт только одну, "голубую" дивизию, а Венгрия и Румыния не могли помириться между собой.
Единственные силы, кто мог бы реально помочь немцам одолеть СССР - антисталинские организации и их военные формирования, как белоэмигрантские, так и антисоветские из числа бывших военнопленных. Сотни тысяч русских людей, которых не устраивал тот режим, существовавший в пределах Советского Сюза, искренне считали, что их Родина достойна лучшего правительства, а народ - жизни. Пусть и с гитлеровцами, но с самым честным и воодушевленным желанием они пытались бороться против большевизма. Вместе с тем, Гитлер боялся создавать единую русскую национальную армию, вероятно, предполагая, что она в конце войны просто не даст ему права владеть Россией.

"Невозможность поражения"

Немецкие историки, занимающиеся изучением и исследованием причин поражений Германии в войне, считают, что существовала своеобразная "табуизация" проигрыша страны, которая присутствовала во всех системных уровнях государства, а также в армии. Антигитлеровская сторона принимала все решения на общих советах, в своих расчетах и прогнозах учитывались даже и варианты возможных уступок и поражений.
В Тысячелетнем Рейхе такого не было. Все пораженческие настроения уничтожались сразу. Эксперты считают, что из-за этого немцы и не смогл обустроить налаженную военно-политическую систему ведения войны. Ученый Берндт Вегнер пишет: " Звучит неожиданно, но большую часть войны Германия вела в импровизированном тоне". Уже в конце войны, в период Берлинской операции Гитлер все-таки верил, что корпусы Буссе, Венка и Штайнера подойдут к столице своей страны и разобью красноармейцев. Но спасти стремительно рушившийся Рейх уже никто не мог спасти.

Подпишитесь на нас

1941 год — мощнейшая военная машина того времени, подстегиваемая свои лидером Гитлером, уже безраздельно доминировавшая в Европе, двигалась к Москве.

Немцы реализуют план “Барбаросса”. Он предполагал полную оккупацию стратегически значимых участков территории Советского Союза всего через полгода после начала вторжения. Немецкое военное командование ставило своей задачей захват Москвы к концу августа 41-го. Грузия и Азербайджан, как последние промышленные сегменты СССР, подлежали покорению уже в первых числах ноября.

На секретных бумагах в штабе оперативного руководства верховного главнокомандования вооруженных сил вермахта Советский Союз переставал существовать уже через пять месяцев после июньского нападения Германии.

Оптимизм фашистской ставки был понятен — группы армий “Север” и “Центр” действительно вполне успешно выполняли смертоносный график. Но “Юг” же начинал серьезно увязать в Украине. Гитлер начинал нервничать, требуя скорейшего захвата донбасского региона — поставки угля, вооружений и нефти с кавказских бассейнов давали шанс СССР перевести войну из молниеносной в затяжную..

При всем своем перевесе в бронетанковой технике и лучшей подготовке армии, Германия была не готова вести длительную войну с СССР — разбуженный медведь мог встать на все свои четыре лапы очень скоро. Стремительная индустриализация и перевод советской промышленности на военные рельсы начали давать свои плоды и Гитлер видел в этом угрозу всей кампании.

План “Барбаросса” предполагал разделение и передачу бывшей территорий Союза под управление коалиционных правительств для облегчения контроля за столь обширными пространствами. Никакая Германия не смогла бы самостоятельно проглотить столь крупный откусанный кусок. Поэтому в умах фашистских стратегов захваченная Россия должна была разделиться таким образом — север (Сталинград) контролирует финский корпус Оси, Прибалтика, Украина и Белоруссия передаются под протектораты Италии и Греции.

Что пошло не так?

Однако чрезвычайно важным условием для воплощения этой программы в жизнь являлось отсечение от индустриального организма страны Харькова с его сильной промышленной компонентой и богатого ресурсами Юго-Востока Украины. Гитлер, расставляя приоритеты согласно текущего положения дел на фронтах к концу лета 41-го, был готов пожертвовать первоначальным графиком захвата и даже отказаться от намеченного штурма Москвы, отложив его на начало зимы. А положения на тот момент были такими, что ни “Север”, ни “Юг” не могли похвастаться полноценным успехом в Прибалтике или в Центральной Украине.

Оставались серьезные опасения, что не оказав поддержку своим “крыльям” и предприняв попытку штурма столицы СССР, группа армии “Центр” может подвергнутся контратакам с флангов в самый неподходящий для этого момент. Бои за Киев принесли армии вермахта тактический успех, но в стратегическом значении задержка развития наступления на южном участке фронта привели к потере времени и инициативы — запланированное выдвижение на Москву началось лишь к середине осени, когда погодные условия уже играли против атакующей стороны. План “Барбаросса” был уже надломлен — его основное кредо о разгроме противника до начала осенне-зимнего периода потерпело фиаско.

Начало конца

Основными причинами, по которым плану “Барбаросса” не суждено было реализоваться считаются ошибочная оценка мобилизационного потенциала Союза и преуменьшение оборонной способности Красной Армии. Основываясь на разведданных, стратегические гении вермахта предполагали, что при стремительном развитии наступления Красная Армия не успеет перебросить свои силы, расположенные в Сибири и на Дальнем Востоке к западным границам страны. А местные мобилизационные возможности советского командования смогут противопоставить захватчикам до конца года не более 40 спешно сформированных дивизий. Из этого расчета был сформирован боевой резерв, который выделял из оккупированной Европы ограниченный контингент численностью до полумиллиона человек. Даже при спрогнозированных ожидаемых потерях в живой силе со стороны германских войск данный резерв мог подпитывать фронт не дольше нескольких месяцев.

Увязнувшее же наступление грозило не только срывом планов по захвату территории Советского Союза, но ставило на карту боеспособность армий Фюрера и в самой Европе. К неприятному удивлению немецких генералов руководство Красной Армии обеспечило только за первые пару месяцев войны мобилизацию целых трехсот двадцати дивизий вместо ожидаемых противником полусотни. Также поражала и обороноспособность советских войск, успевших развернуть уже на самом начальном этапе войны из каких-то двухсот двадцати действующих дивизий вполне осязаемую полосу препятствий для немецких армий. Упорное сопротивление Советского Союза при проведении гитлеровцами операции Тайфун продемонстрировало окончательный провал плана “Барбаросса” — битва за Москву оказалась началом конца всего Третьего Рейха. В тот момент, когда в декабре 41-го части Красной Армии, оборонявшие Москву перешли в контратаку, дав начало последующей январской наступательной операции, Гитлер понял — все надежды на скорую и легкую победу над СССР отныне похоронены навсегда!

Назад в берлогу

Даже для Гитлера, верившего в особую исключительность нордической арийской расы было понятно, что контролировать всю Европу, находясь в состоянии затяжной войны с гигантским Советским Союзом такая страна, как Германия, с размерами, сопоставимыми с Беларусью, попросту не сможет. Германии банально не хватило бы ни дипломатических, ни армейских ресурсов. Гитлера нельзя назвать провальным стратегом, но он допустил серьезную ошибку, напав на СССР в 41-м. Даже опережая по развитию военно-промышленного комплекса все европейские страны и Союз на целую пятилетку, Германия не имела достаточной потенции для контроля всех захваченных земель. После захвата Европы, Гитлеру потребовалось бы еще лет семь для полноценной ассимиляции ресурсного потенциала с приобретенных территорий.

И только после этого можно было бы говорить о полноценном расширении нацизма на Восток. Но, очевидно, Гитлер настолько не доверял Сталину, настолько опасался результативности тоталитарно-коммунистического подхода в промышленности и экономике, что сделал рискованную ставку на план “Барбаросса”. Однако, фашистская гадина подавилась слишком большим куском, который умудрилась откусить. И хотя Гитлер, благодаря своему упрямству и больному эго будет еще три года отчаянно посылать верных сынов Германии на смерть, для него самого и для большинства из его окружения становится ясно, что остановка в декабре 1941-го под Москвой немецкого военного катка, сумевшего смять всю Европу — это приговор мечте о доминировании и главенстве нацистской идеологии над всем цивилизованным миром.

Гитлер знал и другое, а именно, что он вообще не мог вести войну против Америки. В то время как для всех других войн у него имелись детально разработанные планы, для войны против Америки ничего подобного не было - ни плана операций, ни анализа Генерального штаба. Объяснялось это следующей причиной: с оружием, которым обладала Германия, она в еще меньшей мере, чем к Англии, могла подступиться к Америке. О вторжении на территорию Америки вообще нечего было и думать. Немецкие бомбардировщики также не достигали Америки. Можно было лишь расширить масштабы подводной войны.

Объявление войны США было не тем, что обычно понимают под таким актом: это было сообщение, что Германия распространяет войну и на Америку. Через три недели после объявления войны, 3 января 1942 года, Гитлер заявил японскому послу Охима с ошеломляющей прямотой, что он еще не знает, как можно победить США. Как бы странно это ни звучало, однако по своему военно-политическому содержанию объявление войны было не чем иным, как приглашением Америке начать войну против Германии.

Два крупных неожиданных события предшествовали объявлению Германией войны Америке: контрнаступление русских под Москвой 6 декабря 1941 года и нападение Японии 7 декабря на тихоокеанский американский флот у Пёрл-Харбора. Русское наступление окончательно показало Гитлеру, что он недооценил силы Советского Союза и отныне на долгое время будет сильно занят войной на Востоке, если ему вообще удастся избежать быстрой катастрофы, как это было с Наполеоном в 1812 году. Японское нападение открывало непредвиденную перспективу, внимание Америки будет привлечено к Азии, у нее длительное время не будет сил, чтобы заняться Германией.

Итак, было две причины, которые требовали в этот момент самого смирного поведения по отношению к Америке. Если Германия еще надеялась выиграть войну против СССР или выстоять хотя бы без тотального поражения, для нее именно в это время было важно избежать вступления в войну Америки или в крайнем случае как можно дальше отодвигать его. Нападение Японии, которое отвлекало силы Америки от Германии, еще раз предоставило обнадеживающую возможность для этого. Но именно в этот момент Гитлер и объявил Америке войну, не имея для этого никакого непосредственного повода.

Это решение Гитлера было и остается необъяснимым до сегодняшнего дня. Большинство предпринятых объяснений - мания величия, долгое время подавлявшаяся и неожиданно прорвавшаяся ярость, нибелунговская преданность Японии, стремление иметь свободу рук для подводной войны в Атлантике - не выдерживают никакой критики. И все же есть объяснение этому, причем оно проливает одновременно свет и на многое другое, что на первый взгляд кажется необъяснимым: например, одержимость, с которой Гитлер «до последней минуты» продолжал уже проигранную войну, или готовность, с которой послегитлеровская Германия покорно смирилась со своим разделом. С момента объявления Гитлером войны Америке начинается в известной степени послевоенная история Германии. Соображения, лежавшие тогда еще в скрытой форме в ее основе, позднее многие годы определяли внешнюю политику Федеративной Республики Германии.

Решение Гитлера добиться давно ожидавшегося, но затянувшегося вступления Америки в войну было неожиданным, но обдуманным. Между идеей объявить войну и ее осуществлением не прошло и пяти дней. За это время Гитлер полностью пересмотрел политику, которую он проводил в отношении Америки. Чтобы уяснить, почему он это сделал, необходило сначала понять эту политику, а также политику Америки. Дело в том, что в ходе длительной тайной борьбы, которая предшествовала объявлению Германией войны, лишь один раз Гитлер находился в обороне, а не в наступлении. Инициатива принадлежала Америке.

Американский президент Рузвельт был единственным из всех противников Гитлера, кто действительно хотел ж>йны с гитлеровской Германией и сознательно искал повода для ее начала. С момента нападения Германии на Францию в мае - июне 1940 года Рузвельт был убежден, что германское господство на Атлантическом побережье Франции и германская опасность для Англии являются серьезной угрозой для Америки и ликвидировать ее на длительное время можно лишь вооруженной интервенцией на стороне Англии. Мотивом для политики Рузвельта, преследовавшей цель начать войну против Германской империи, были не антипатия к Германии и не ненависть к фашизму и нацизму. Это также имело значение, но отнюдь не решающее.

Начиная с 5 ноября 1940 года, когда Рузвельт был переизбран на пост президента, он делал все, чтобы поддержать и усилить Англию и шаг за шагом приблизить момент, а затем втянуть Америку в войну. Однако совершенно очевидно, что, несмотря на огромные усилия, ему не удалось до декабря 1941 года достичь своей цели, и нет оснований считать, что в этот период (или позже) он сумел бы это сделать, если бы Гитлер неожиданно не решил выполнить эту работу за него.

В отличие от своего президента Америка не хотела войны. Конечно, она с симпатиями относилась к Англии и сочувствовала ее положению, была готова обеспечить «all aid short of war» (то есть пойти в своей помощи до грани войны), но в войну включиться не хотела; от нее требовали слишком многого. Америка не хотела вести войну из-за Англии. И конечно, она совсем не хотела воевать за СССР.

Когда Гитлер оставил в покое Англию, чтобы летом 1941 года обрушиться на СССР, политике Рузвельта был нанесен на некоторое время тяжелый удар. После того как осенью того же года последствия удара были в определенной степени преодолены, возникла новая угроза для его политики: война с Японией.

Американский президент не был диктатором, он не был всесильным. Рузвельту пришлось проявить все свое большое политическое мастерство, чтобы с помощью все новых идей и приемов заставить американскую лошадь подойти к воде. Но заставить ее напиться не удалось даже ему. Чтобы действительно начать войну против Германии, ему нужна была помощь Гитлера. Но Гитлер до декабря 1941 года и пальцем не пошевельнул, чтобы помочь в этом Рузвельту. Более того, он действовал наоборот.

Положение Рузвельта было метко определено в записках германского посла в Вашингтоне Ганса Генриха Дикхофа, который 6 июня 1941 года писал: «Президент стоит перед сложной дилеммой. С одной стороны, на него все большее давление оказывает Англия, стремящаяся втянуть США в войну, и он внутренне готов к этому; с другой - он не может пока совершить этого шага, так как: а) до сих пор не ясно положение в Тихом океане (Япония), б) в общественном мнении страны по-прежнему преобладают настроения против вступления в войну… Из-за преобладающего мнения своего народа он не может пойти на войну, которая в соответствии с конституцией может быть объявлена лишь с одобрения конгресса».

Гитлер был хорошо информирован о ситуации и поэтому соответственно вел себя. Своей пассивностью, сдержанностью и подчеркнутой корректностью он делал трудности Рузвельта почти непреодолимыми. Так продолжалось в течение всего года. Рузвельт неоднократно пытался своими колкостями толкнуть Гитлера на опрометчивые действия, но последний не поддался провокациям. Гитлер был полон решимости не давать Америке повода для войны по меньшей мере до победного окончания войны с Советским Союзом.

Длившаяся тринадцать месяцев (с ноября 1940-го по декабрь 1941 года) дуэль между Рузвельтом и Гитлером выглядит забавно, поскольку Гитлер выступил в ней в совершенно необычной роли: полному ярости Рузвельту противостоял кроткий, почти как овечка, Гитлер. Когда, например, в конце мая 1941 года германская подводная лодка потопила американское судно в южной части Атлантики, Рузвельт в своем послании конгрессу заклеймил этот акт как «международное правонарушение», блокировал все германские активы в США и потребовал закрыть консульства Германии. Гитлер же категорически запретил любые акции германских военно-морских сил против американских судов, находящихся вне установленных зон операций. Он сокращал также район действий немецких подводных лодок по мере того, как Америка расширяла в Атлантике свою зону безопасности. Когда Рузвельт в сентябре отдал приказ стрелять по любой германской подводной лодке, обнаруженной в западной части Атлантики, Гитлер, по приказу которого в это же самое время в Советском Союзе ежедневно проводили широкие операции по массовому уничтожению невинных мирных людей, воспринял и это терпеливо. Он хотел выиграть войну против СССР с целью колонизации и до ее завершения стремился избежать любых осложнений с Америкой. Вполне возможно, что и позже, особенно после начала японо-американской войны, ему удалось бы достичь этой цели, если бы он захотел.

Чтобы понять, почему Гитлер проиграл войну Сталину, давайте вначале рассмотрим такой пример: май 1944 года, готовится мощнейшая операция не только Второй мировой войны, но всей истории человечества – Белорусская наступательная. В кабинете верховного главнокомандующего находятся сам Сталин и два его заместителя – Василевский и Жуков. Всё они обдумали, всё спланировали, всё взвесили. Теперь вызывают по одному командующих фронтов и ставят им боевые задачи.

Наступает очередь генерала Рокоссовского. Он заходит в кабинет Сталина, слушает. Ему всё объясняют и спрашивают, всё ли генерал понял. А тот отвечает, что понял всё, но у него есть собственное решение, и оно гораздо лучше предложенного ему варианта. Спорить со Сталиным – смертельный риск. А тут ещё и его ближайшие помощники находятся, так что риск утраивается.

Но Рокоссовский настаивает на своём, и ему предлагают выйти из кабинета в другую комнату и хорошенько подумать. Выходит генерал, думает. А думать есть о чём. Он прошёл через пыточные застенки, сидел в камере смертников, снова-то не хотелось бы.

Вновь вызывают его в кабинет верховного, и Сталин спрашивает:

– Ну что, товарищ Рокоссовский, подумали?

– Так точно, товарищ Сталин, подумал.

– И что надумали?

– Считаю своё решение единственно верным и правильным.

Прошёлся Сталин из угла в угол, пыхнул трубкой. Сухо сказал:

– Идите, ещё подумайте.

Вышел генерал из кабинет, опять думает. Но можно ведь и не рисковать, а просто выполнить приказ. К тому же, исход войны уже предрешён, речь идёт лишь о цене и сроках победы. Можно со всем согласиться, а после смерти Сталина написать в мемуарах, что глупый вождь ставил глупые задачи, а у меня было блестящее решение, но его не поняли и не оценили.

И вот вновь вызывают строптивого генерала в сталинский кабинет. Опять верховный задаёт вопрос:

– Подумали, товарищ Рокоссовский?

– Подумал, товарищ Сталин.

Подошёл Сталин вплотную к мятежному генералу, смотрит ему прямо в глаза. А Рокоссовский тоже прямо в рысьи сталинские глаза сморит. Знает, что нельзя взгляд отводить. Вождь это расценивает как неискренность, как камень за пазухой. А поэтому выдержал генерал тяжёлый взгляд гения всех народов, не спасовал, проявил твёрдость характера.

Отошёл Сталин, встал возле огромной карты, задумался. В кабинете тишина наступила звенящая. Жуков с Василевским на Рокоссовского не смотрят, ждут, что верховный решит. А тот повернулся к генералу, коротко бросил:

– Ну что же, действуйте, как считаете нужным, товарищ Рокоссовский.

И генерал Рокоссовский начинает действовать по своему плану. Уже на второй день Белорусской наступательной операции Сталин и его окружение поняли, что решение строптивого генерала было не просто великолепным, а гениальным. Через неделю после начала операции 29 июня 1944 года Рокоссовскому вручили бриллиантовую звезду Маршала Советского Союза, а 30 июля Золотую Звезду Героя Советского Союза.

Сталин со своими маршалами и генералами

А теперь давайте перенесёмся в 1941 год в ставку Гитлера. Там конфликт: что предпринять, наступать на Москву или повернуть на Киев? Если идти на Москву, то все тылы останутся открытыми. И тогда из-под Киева будет нанесён удар, который отрежет немецкую армию от баз снабжения. А если наступать на Киев, то будет потеряно драгоценное время. На Москву придётся наступать глубокой осенью по колено в грязи. И как поступить в такой ситуации?

Гитлер считает необходимым повернуть на Киев. Гудериан против, но он выполняет приказ фюрера, не протестуя. Много лет спустя он написал в своих мемуарах, что наступление на Киев стало главной ошибкой, которая и привела к краху немецкую армию. Гудериан – очень умный человек. Он имел аналитический склад ума и был блестящим стратегом. Его мемуары по сей день пользуются огромной популярностью. Но кроме ума нужно ещё иметь характер, волю и мужество отстаивать свою точку зрения.

Мемуары всех немецких генералов пронизаны идеей: Гитлер был недалёким человеком, плохим стратегом и заставлял нас выполнять глупые приказы. Но почему же вы их беспрекословно выполняли, почему не спорили, почему не доказывали свою правоту? Если у генерала гениальная голова, но он выполняет идиотские приказы фюрера, то грош цена такой голове, от неё никакого толка нет.

В своё время великий Никколо Макиавелли сказал: «Об уме правителя первым делом судят по тому, каких людей он к себе приближает ». Сталин своих генералов перед войной беспощадно расстреливал. Но всё равно находились такие, которые, рискуя свободой и жизнью, спорили с вождём, доказывали свою правоту. А Гитлер перед войной никого из своего окружения не расстреливал, наоборот, давал своим приближённым награды и новые знания. Но у него не нашлось ни одного генерала, способного отстаивать свою точку зрения.

Рассматривая вопрос, почему Гитлер проиграл войну Сталину, нужно заметить, что самое страшное для диктатора, оказаться в ситуации, когда все поддакивают, соглашаются с любыми решениями правителя и восхваляют их. Даже самый умный человек в такой ситуации теряет ориентиры, любой мудрец теряет способность замечать свои ошибки. А поэтому он их повторяет и умножает. Именно в такой капкан и попал Гитлер со своей кадровой политикой.

Но не будем голословными и обратимся к дневникам министра пропаганды фашисткой Германии Геббельса. Они для публикации не предназначались. В эфире министр пропаганды кричал одно, а в дневниках писал совсем другое. Ценность дневников заключается в том, что Геббельс в последние месяцы существования Третьего рейха выдвинулся на второе место после Гитлера.

Фюрер на заключительном этапе своего правления соратников расстреливал, снимал с должностей, исключал из партии, отправлял в отпуск. Многие сами изменили Гитлеру, но Геббельс остался с ним до конца. В своём политическом завещании фюрер назначил министра пропаганды канцлером вместо себя, но тот единственный раз не подчинился и не принял этот пост. Он последовал за вождём и разделил его судьбу: убил своих детей и вместе с женой застрелился. Этот человек во время краха Третьего рейха был ближе всех к Гитлеру. И что же волновало его больше всего в 1945 году?

Нехватка танков, пушек, самолётов, металла, угля, нефти. Нехватка хлеба. Всё это волновало Геббельса. Но больше всего его раздражала слабость высшего руководящего состава германской армии. Вот что написал министр пропаганды с своём дневнике 28 февраля 1945 года: «Если кто-то вроде Геринга идёт совсем не в ногу, то его нужно образумить. Увешанные орденами дураки и надушенные фаты не должны быть причастны к ведению войны. Их нужно без всякой жалости устранять ».

Все записи не перескажешь, их нужно читать. Но суть очень простая: у фюрера настоящих полководцев нет. Он не может положиться на своих военных советников. Они его часто обманывают и подводят, и он должен сам заниматься каждым второстепенным вопросом. Пока всё шло прекрасно, вокруг табуном толпились гениальные полководцы, но вот наступил крах, и куда те гении подевались? Они превратились в абсолютно неспособных и усталых старцев. Они действуют по шаблонам Первой мировой войны и совершенно не владеют ситуацией.

Вот что написал Геббельс 13 марта 1945 года: «В приёмной фюрера ожидают наши генералы. Это сборище усталых людей действует на меня удручающе. У фюрера практически нет авторитетных военных советников. Большинство этих людей – ничтожество. Вождь нации собрал вокруг себя только слабохарактерных людей, на которых невозможно положиться в критической ситуации ».

А что пишет Геббельс о врагах? «Англо-американцы оказались исключительно негибкими в достижении своих военных целей. Черчилль – старый преступник. А вот Сталин мне кажется большим реалистом, чем англо-американские безумцы. Он обращается с Рузвельтом и Черчиллем как с глупыми мальчишками. Я сообщил фюреру своё мнение о советских маршалах и генералах. Мы не можем с ними конкурировать, и фюрер полностью разделяет моё мнение. Наш генералитет слишком стар, и он изжил себя ».

Гитлер со своими генералами

И действительно, Сталин завершил войну с несокрушимой армией и целой когортой выдающихся генералов и маршалов. Среди них можно назвать Василевского, Жукова, Рокоссовского, Малиновского, Говорова, Конева, Черняховского, Голованова, Рыбалко, Мерецкова, да разве всех перечислишь. А Гитлер завершил войну со старыми беспомощными военачальниками, которые боялись брать ответственность на себя, а приказы фюрера исполняли плохо или вообще игнорировали.

И вот теперь, размышляя о том, почему Гитлер проиграл войну Сталину, следует признать, что немецкие генералы хотя и обладали аналитическим умом, но уступали советским генералам в самом главном. У них не было воли, принципиальности, готовности рисковать жизнью ради общего дела. О величии и ничтожности стратегов судят по результатам войны. И каковы эти результаты? Полный разгром фашистской Германии и позорная капитуляция.

У Гитлера были стратеги очень высокой пробы, но таких генералов и маршалов как у Сталина, у него не было ни в начале, ни в конце войны. Ни одного. Германия проиграла войну СССР потому, что сталинские военачальники стояли по уровню подготовки неизмеримо выше гитлеровских стратегов. А их основным качеством было мужество, благодаря которому они отстаивали свою точку зрения даже перед Сталиным.

Александр Семашко